– «С кем-то что-то», – передразнил его Анютин. – Плаваете в мутной воде, капитан.
Впрочем, по лучащейся физиономии было ясно: шеф доволен. И особливо доволен, что сам Катышев слышал, как его люди на ходу подметки рвут.
– Товарищ полковник, – улыбнулся Андрей. – Эти «кто-то» должны быть не так многочисленны. У меня уже есть имя одного генерала, есть и имя журналиста, написавшего пару лет назад статью. Раскрутить историю будет не так сложно.
– То есть, если я правильно понимаю, – покачал ногой Катышев, – убийство никак не связано с давним моим процессом по делу Ельника… Я ведь всполошился даже, сам пришел. Выходит, совершенно обособленное преступление?
– Простите, но я так не думаю, – раздался чистый голос.
О нет! – Андрей повернулся к Маше: та смотрела в пол, умудряясь при этом иметь весьма упрямое «выражение на лице».
– Что вы имеете в виду, стажер Каравай? – подчеркнуто официально спросил Катышев, а Андрей чувствовал, глядя на прядь светлых волос, упавшую на побледневшее лицо стажерки, что сейчас просто взорвется от злости. Она, видите ли, так не думает! Эта козявка, мелочь пузатая с книжными мозгами, набитыми маньяками…
– У меня пока только сырая версия… – начала Маша. – Но мне кажется, что это серия. И серия уже давняя: с первого убийства на старой теплоэлектростанции прошло почти два года…
– Ах вот как! Давайте подробнее, – вступил Анютин.
– Извините, – Маша наконец подняла глаза, – но я еще не готова дать полный анализ…
Нет, ну это полный финиш! Андрей даже развеселился, до какой степени выступление не лезло ни в какие ворота. Тут уже прямо не знаешь, что и сказать. Анютин, видно, тоже лишился дара речи. Будь это не блатная девица, а любой другой сотрудник… Да что уж там! Андрей крякнул, по-военному коротко и сухо попрощался с Катышевым, и вышел. Прощаясь, он заметил, какими глазами Катышев смотрел на стажерку. Взгляд был внимательный, оценивающий. Но… в нем было что-то еще.
Что-то, определим уж сразу, чтобы не раздражать себя неопределенностью, капитан Яковлев. В нем было восхищение.
Маша догнала его в коридоре. Весь красный как рак, он, как она и догадалась, решил спуститься по лестнице, чтобы, не дай бог, не пересечься с ней в лифте.
– Андрей! – крикнула Маша и сама испугалась: она впервые назвала его по имени. Он повернул к ней сердитое и по-детски обиженное лицо. – Простите меня, я пыталась вам сказать, но вы…
– Я еще не готова дать полный анализ?! – заорал капитан, и Маше на секунду показалось, что он ее ударит. – Да вы в курсе, что у нас тут не институт благородных девиц?! Это Петровка, это дисциплина! Если вам есть что сказать – говорите, но и аргументируйте, подтверждайте фактами!
– Я готова, – тихо сказала Маша.
– Я вас слушаю!
– Я бы хотела привлечь к нашей беседе специалиста. Вы не против вместе пообедать?
Последний вопрос она задала таким светским тоном, что у капитана явно свело челюсти, как от кислого.
– С удовольствием, – улыбнулся он достаточно фальшиво и, с откровенной издевкой по-гусарски щелкнув каблуками, легко, с неожиданным изяществом, поклонился. И пошел себе по коридору.
Маша подождала, пока он скроется за углом, вынула мобильный и набрала номер Иннокентия:
– Кентий, умоляю – выручай! – жарко прошептала она в трубку. – Мне нужна твоя моральная поддержка, иначе мой джинсовый крокодил меня съест.
– И в чем должна заключаться поддержка, бедная моя Медея? – спросила трубка. Впрочем, быстро устыдившись своей иронии, Кентий добавил уже сочувствующе: – Совсем допек?
– А, – отмахнулась Маша, – сама виновата. Начала высказывать свои мысли вышестоящему начальству, прежде чем донесла их до него самого. Мне теперь нужно, чтобы ты держался авторитетно, аки без пяти минут доктор исторических наук, и подтвердил все то, что мы вчера обсудили с Глузманом.
– Да без проблем, тем более что я почти такой и есть, – похвастался Иннокентий. – Я рядом с твоей работой знаю чудесное местечко…
– Только недорогое, – предупредила Маша. – Джинсовый начальник явно не купается в деньгах.
– Ну, исходя из места его работы, – протянул Иннокентий, – это скорее хорошо его характеризует.
Они распрощались, и через десять минут Кентий уже выслал ей СМС с адресом заведения. Когда Маша огласила название Андрею, тот, не отрываясь от бумаг, только коротко кивнул. Маша чувствовала себя прескверно: она смотрела на коротко стриженный затылок и корила себя за несдержанность. Но неслыханная, совершенно безумная ее теория просто не могла уместиться внутри: она жгла губы и просилась на волю. Какое же Ельник – одиночное убийство? Неужели он ничего не видит?! Она с трудом досидела до обеденного времени, еще раз проверяя и перепроверяя в голове все точки, связанные с убийствами.
Во время обеденного перерыва, чувствуя взаимную неловкость, оба спустились по лестнице и молча пошли по улице. Пытаясь попасть в шаг, Маша с удивлением заметила, что на ее джинсового начальника смотрят девушки, и в недоумении объяснила себе данный факт демографическим кризисом в стране.
* * *
Место Кентий выбрал, как всегда, идеальное – тихо, столики стоят далеко друг от друга – и, судя по декору и присутствующим уже посетителям, не пафосное.
Когда Иннокентий встал из-за стола, чтобы их поприветствовать, Маша заметила, как помрачнел Андрей: высокий, косая сажень в плечах, в дорогом пиджаке, Кентий делал бедного капитана почти несуществующим. Маша понимала, как они оба должны его раздражать – его, явно провинциального, небогатого, невысокого мальчика. «Ну и черт с ним! – подумала Маша. – Я не золотой червонец, чтобы всем приходиться по вкусу. Я не виновата, что папа мой – адвокат, а не грузчик, а мама – врач и глава частной клиники… Я как будто все время оправдываюсь перед ним, а почему, собственно? Я не народница, революция уже попыталась всех приравнять – не вышло! Так что пусть смотрит и видит, что мы – другие!»
И, сев за стол, она нарочито медленным, мягким жестом убрала прядь волос за ухо, четко продиктовала свой заказ официанту и царственно повернулась к капитану:
– Андрей, что вы будете заказывать?
Андрей хмуро заказал первое, что попалось в меню. И они начали ждать Иннокентия, который, после долгих размышлений, взял то же, что и Маша. Протянув руку, чтобы вручить меню официанту, Иннокентий неумышленно продемонстрировал им мушкетерский – двойной – манжет своей рубашки. Искрой блеснула запонка.
Маша усмехнулась и достала из сумки досье по убийствам.
– Мне все же хотелось бы, чтобы мы перешли ближе к фактам, – сказал Андрей. Его и правда раздражал хлыщ в запонках и в неуемных рассуждениях о средневековом строительстве.
– Вы прямо как Маня, – сказал Иннокентий, покачав головой. – Я просто пытаюсь объяснить, что за всем этим стоит реальная система.