— Тогда почему она вышла в прихожую и посмотрела в глазок? — спросил Бекстрём с хитрецой. — Она поступает так каждый раз, когда они лают?
— Нет, судя по ее словам, — сказал Рогерссон. — Тебя интересует мое мнение?
Он вздохнул устало, а Бекстрём кивнул.
— Лето, середина ночи, она читала во всех газетах, что квартирные воры активизировались, все ее соседи разъехались в отпуска. Достаточно для объяснения, почему она посмотрела в глазок в этот раз.
— Но почему тогда гавкали псы? — не унимался Бекстрём.
— Об этом лучше спросить их, а не меня. Проконсультируйся у какого-нибудь коллеги-кинолога. Он наверняка обрадуется. Они ведь ни о чем не думают, кроме своих псин.
— Почему залаяли собаки? — повторил Бекстрём.
— Например, просто услышали, как Линда пришла домой. У них ведь вроде бы дьявольски хороший слух, если верить их хозяйке. Увидимся в отеле, — сказал Рогерссон.
— Не забудь зайти в магазин, — напомнил Бекстрём. — Тебе не надо покупать специально для меня. Достаточно, если я получу назад пиво, которое ты уже вылакал.
Прежде чем покинуть здание полиции, Бекстрём позвонил Энокссону в технический отдел и поинтересовался, как обстоят дела с обследованием двери госпожи Эрикссон.
— Мы все проверили светом и порошком, — сообщил эксперт. — Дверь, дверную ручку, почтовый ящик, косяк, перспективные поверхности на стене по соседству, лестничные перила у площадки. С лифтом мы разобрались раньше, как ты, наверное, помнишь.
— И что? — спросил Бекстрём.
— Ничего, — сказал Энокссон. — Только ее собственные отпечатки. Она же одинокая женщина, ей хочется с кем-то поговорить. Поэтому, наверное, пытается привлечь внимание к своей персоне.
Вернувшись в отель, Бекстрём получил свое белье. Аккуратно сложенное стопками, оно заняло практически все свободное место в его комнате. Вдобавок стоимость стирки внесли как «уход за имуществом» в общий счет, согласно его указаниям. Потом появился коллега Рогерссон и притащил крепкое пиво в полном объеме своего долга. Чистый сочельник, подумал Бекстрём и сразу забыл о своих планах позвонить милашке Карин и поболтать с ней.
— В мини-баре есть холодные напитки, — сказал он. — Я предлагаю прикончить их, прежде чем мы пойдем жрать.
Векшё, среда 9 июля
День начался многообещающе. Вторая по величине вечерняя газета отказывалась признавать поражение. Они рьяно рыскали в поисках возможности для реванша, и им удалось выжать из рассказа библиотекаря даже больше, чем мог требовать их главный редактор. Целый разворот с большой фотографией героя всей истории, Мариана Гросса, тридцати девяти лет, на которой поляк выглядел именно так, как и требовал заголовок: «ОН НАПУГАЛ СЕРИЙНОГО УБИЙЦУ И ОБРАТИЛ ЕГО В БЕГСТВО».
«Как, черт побери, фотографу это удалось, — подумал Бекстрём. — Маленький толстяк выглядит почти устрашающе. Они, наверное, снимали его снизу».
— Послушайте здесь, — сказал Бекстрём и собрался прочитать статью.
— Подожди, — перебил его Торен. — Ему ведь сорок шесть, а не тридцать девять.
— Какая теперь разница, — усмехнулся Бекстрём. — Послушайте это место. «Мариан проснулся среди ночи оттого, что кто-то пытался проникнуть в его квартиру. Тогда он выбежал в прихожую. И увидел через дверной глазок, как молодой мужчина примерно двадцати лет пытается взломать замок на его входной двери».
— Который из них, — проворчал Рогерссон угрюмо. — У него же их было три разных, когда мы заходили туда вчера.
— Не будем придираться к таким деталям, — заметил Бекстрём и продолжил читать: — «Тогда я спросил, чем он занимается, — рассказывает Мариан, — но прежде, чем я успел открыть и схватить его, он промчался вниз по лестнице и исчез».
— Он может дать хоть какое-то описание? — спросил Кнутссон.
— По-настоящему хорошее на самом деле, — сказал Бекстрём. — Пусть лицо преступника и закрывал козырек так называемой бейсболки, наш польский друг все равно увидел, что он был коротко подстрижен, чуть ли не с бритой головой, и выглядел как типичный швед. Напоминал футбольного хулигана или нациста. Большой и сильный. Примерно метр восемьдесят, лет двадцати. Одет в зелено-коричневую камуфляжную куртку, черные брюки из какого-то блестящего материала, заправленные в высокие ботинки.
— Интересно, — сказал Левин и отхлебнул кофе из своей чашки одновременно с тем, как под столом незаметно передвинул большой палец своей правой ноги с левой щиколотки Евы Сванстрём к ее загорелому бедру. — Его наряд, притом что на улице было плюс двадцать, я имею в виду.
— Есть еще странность, — сообщил Кнутссон с сомнением и покачал головой.
— Рассказывай, — приказал Бекстрём. Он отложил в сторону газету и наклонился вперед, чтобы не пропустить ни слова.
— Преступник, получается, сбежал вниз по лестнице, и как же он тогда позвонил Линде? — объяснил Торен и покачал головой.
— Он тогда уже, наверное, закончил с Линдой, — подсказал Бекстрём услужливо. — И собирался также заняться верхними этажами.
— Почему он не позвонил потом в полицию? — вмешался в разговор Кнутссон. — Гросс то есть.
— Ему задали такой вопрос, — поведал Бекстрём и усмехнулся. — Подобно большинству граждан в нашей стране Гросс не доверяет полиции.
— Спасибо, черт побери, за это, — зло бросил Торен. — При том, чем он сам занимается.
— Я не верю в его историю, — проворчал Кнутссон и покачал головой. — По-моему, он все придумал. Хотя не исключено, кто-то мог позвонить к нему в дверь, конечно. Как к соседке, я имею в виду.
— Мне кажется, с этим мы никуда не продвинемся, — вздохнул Рогерссон и поднялся. — Ты хочешь, чтобы я допросил и его снова? — Он посмотрел на Бекстрёма.
— Черт знает что. Куда мы катимся? — сказал Бекстрём и тоже поднялся.
Тем же утром разыскная группа получила давно и с нетерпением ожидаемые результаты анализов, и все явились на утреннее совещание. В совещательной комнате царило приподнятое настроение, а имевшийся у шефа технического отдела образец ДНК представлялся бесспорным доказательством вины. Стоило только добраться до того, кто оставил его на месте преступления, и убийство Линды удалось бы раскрыть со стопроцентной вероятностью. ДНК выглядела настолько убедительной уликой, что любые слова, сказанные убийцей после задержания, не играли бы особой роли.
Эту ДНК обнаружили в восьми местах. В виде спермы на диване в гостиной. И остатков мочи на темно-синих трусах размера S, лежавших под ним. В виде спермы во влагалище и заднем проходе жертвы. А также на внутренней стенке душевой кабинки в ванной комнате. В виде крови на подоконнике. И фрагмента кожи на его краю. Наконец, еще в одном месте, о коем эксперты ранее ничего не говорили. В прихожей была обнаружена пара белых кроссовок сорок второго размера марки «Рибок». ДНК, которую в Государственной криминалистической лаборатории удалось извлечь из них, указывала, что они также принадлежали преступнику.