Закончив с содержимым сумочки Линды, Энокссон продолжил свой доклад описанием различных инструментов, которые преступник использовал, когда насиловал, пытал и убивал свою жертву. Все эти вспомогательные средства были показаны на фотографии. Конкретно речь шла о ноже для резки обоев и пяти различных мужских галстуках.
Все это преступник нашел в квартире и использовал в качестве подручных средств. Нож эксперты обнаружили на полу в спальне, но, прежде чем попасть туда, он лежал в красном пластмассовом ведерке с различными малярными принадлежностями, стоявшем на мойке в кухне. Обычный инструмент, используемый для резки обоев, ткани и напольного коврового покрытия, со скошенным, регулируемым по длине и остро заточенным на конце лезвием.
— Именно им ее и резали, — пояснил Энокссон. — Ее кровь есть и на лезвии, и на рукоятке, но никаких отпечатков пальцев преступника. Похоже, он вытер нож той же самой простыней, которой накрыл свою жертву.
Галстуки лежали сверху в стоявшей в прихожей картонной коробке. Мать Линды складывала туда старое постельное белье, полотенца и одежду, предназначенные на выброс. Среди прочего там валялись и пять галстуков немного старомодного фасона, изначально купленных отцом жертвы и по неясным причинам оказавшихся в квартире ее матери после развода, которые сейчас она собиралась выкинуть, но преступник использовал, чтобы связать и задушить ее дочь.
Три из них оставались на теле Линды, когда ее нашли мертвой. Первый охватывал ее шею и был крепко затянут узлом у нее на затылке, чтобы облегчить задачу преступнику, который, похоже, сидел верхом сзади на бедрах девушки, когда ее душил. Вторым он связал ей руки за спиной. А третий был обвязан вокруг ее правой щиколотки. Четвертый валялся скрученным на полу. На нем обнаружили следы от зубов и слюну Линды. Его он явно использовал как кляп и, возможно, вытащил изо рта, задушив девушку. Пятый галстук был крепко привязан к верхней поперечине спинки кровати, и, судя по следам, им он на какой-то стадии фиксировал левую щиколотку Линды.
— Очень грустная история, — подвел итог Энокссон и выключил диапроектор.
— А как относительно прочих следов? — спросил Бекстрём. — Волос, отпечатков пальцев и иных отпечатков, волокон и всего остального, что твои коллеги обычно находят на месте преступления?
По словам Энокссона, хватало и такого, включая десяток волос разного типа, которые отправили в ГКЛ, — с головы, тела и лобка.
— Наверняка часть из них принадлежит нашему преступнику, — сказал Энокссон. — Но их экспертиза еще не закончена. Мы обратились сначала к самому простому. То же самое касалось пальчиков, прочих отпечатков и волокон. Если бы удалось найти подходящего подозреваемого, без сомнения, не составило бы труда привязать к нему часть всех этих улик. Принимая во внимание то, что мы уже имеем, можно сказать — у нас явный перебор. Но лучше слишком много, чем слишком мало. Хотя, на мой взгляд, по части всевозможных следов в нашей стране началась настоящая истерия. Взять хотя бы все фильмы, которые люди смотрят по телевизору.
«А ты философ, Энок», — подумал Бекстрём.
— У тебя есть еще что-нибудь для нас? — спросил он.
Энокссона явно одолевали сомнения. И все-таки он покачал головой.
— Не оставляй ничего в закромах, — призвал шефа технического отдела Бекстрём. — Расскажи, Энок, облегчи душу, помоги своим работающим не покладая рук коллегам.
— Ну ладно, — сдался Энокссон. — Относительно этого дела я и другие эксперты старались как могли. В общем, я разговаривал с коллегой из Главной криминалистической лаборатории о нашей ДНК. Нельзя ничего утверждать с большой долей вероятности, поскольку исследования в данной области еще находятся… на начальной стадии, значит… и опасность ошибки велика, однако…
— Энокссон, — произнес Бекстрём начальственным тоном, — что сказал парень из лаборатории?
— Вообще-то это была женщина, — проворчал Энокссон. — Но, если верить ей, определенные нюансы указывают на то, что наша ДНК не является типично скандинавской. По ее словам, мы, скорее всего, имеем дело с преступником другого происхождения, если можно так сказать.
«Сюрприз», — подумал Бекстрём и довольствовался кивком.
После перерыва, устроенного с целью выпить кофе и размять ноги (на выступление Энокссона ушло почти два часа), пришла очередь судмедэксперта. Все, сообщенное им, никоим образом не противоречило тому, до чего полиция уже дошла собственными силами. В любом случае все это носило предварительный характер, а его окончательных выводов требовалось ждать пару недель. Когда будут готовы все анализы и он осмыслит их результаты.
— На данной стадии я могу сообщить следующее, — сказал судебный медик, тщательно подбирая слова, пока копался в своих бумагах. — Жертва умерла от асфиксии. Все говорит о том, что девушку задушили находившимся у нее на шее галстуком и что смерть наступила между тремя часами ночи и семью часами утра в пятницу.
«Вот черт!» — ругнулся про себя Бекстрём.
— Согласно результатам вскрытия, колотые раны на ее левой и правой ягодицах соответствуют имеющемуся в деле ножу…
«Открыл Америку!» — подумал Бекстрём.
— Подобные раны на жертвах — обычное явление при аналогичных преступлениях. Учтите, что человек моей профессии должен воздерживаться от высказываний относительно возможных мотивов преступника. Известны еще несколько случаев, когда использовался именно нож, другое колющее оружие или горящая сигарета. Есть также два шведских примера, где применялся электрошокер…
«Черт с ними сейчас», — сделал для себя вывод Бекстрём.
— Что касается обильного кровотечения, которое имело место, оно говорит о том, что она была жива, когда ей наносили раны, и, вероятно, отчаянно сопротивлялась. В подобных случаях выделяется адреналин и кровяное давление сильно повышается.
«Нашел чем удивить, — подумал Бекстрём. — Наш преступник не такой идиот, чтобы пытать труп».
— Относительно повреждений на ее щиколотках и запястьях могу сказать следующее: они соответствуют пригодным для связывания предметам, обнаруженным экспертами при обследовании места преступления…
Бекстрём скосился на свои наручные часы: «Ни и что попусту сотрясать воздух?»
— Ага, — сказал он полчаса спустя, взглядом военачальника окинув свое войско. — И почему вы еще сидите здесь? Все за работу, и откопайте этого идиота.
Вечером после ужина Бекстрём собрал в своем номере отеля ударный отряд вверенных ему войск, чтобы в спокойной обстановке, без массы деревенских полицейских, которые не упускали случая с гордостью навязать свою точку зрения, обсудить ситуацию с расследованием.
— Ты, Ева, пожалуй, фиксируй наши мысли, — сказал Бекстрём, адресуясь к единственной женщине в их компании.
«И что мужчины находят в худых бабах?»
— Ясно, шеф, — прощебетала Сванстрём и приготовила блокнот и ручку.