— Пожалуй, так тоже можно выразить суть дела, — признал Торен без особого энтузиазма.
— По словам аналитика, с которым мы разговаривали, этот вариант толкования выглядит наиболее правдоподобным, — объяснил Кнутссон. — Даже если он не сформулировал все именно таким образом.
— Надо отправить этого придурка на курсы, чтобы он научился нормально разговаривать, — огрызнулся Бекстрём. — Кстати, как идут дела с отслеживанием разговоров по мобильному?
— Неплохо, — сказал Торен. — Все движется.
— Хотя подобная работа всегда требует времени, — пояснил Кнутссон.
— Когда закончите? — спросил Бекстрём.
— В выходные, — ответил Торен.
— В лучшем случае завтра, в худшем — только в воскресенье, — уточнил Кнутссон.
— Созвонимся, — сказал Бекстрём и показал на дверь.
Бекстрём обедал в столовой для персонала, когда к нему подошла коллега Сандберг и спросила, может ли она расположиться рядом.
— Конечно, — сказал Бекстрём и кивнул в сторону свободного стула.
«Скоро она будет выглядеть такой же затюканной, как и все другие бабы», — подумал он.
— Могу я говорить прямо? — спросила Сандберг и посмотрела на него.
— Я всегда говорю прямо, — ответил Бекстрём и пожал плечами.
— Хорошо, — сказала Сандберг с таким видом, словно собиралась с духом.
— Я весь обратился в слух, — констатировал Бекстрём. — Но пока ничего не слышу.
— Я не верю, что из затеи взять пробу ДНК у многих коллег будет какой-то толк, — сказала Сандберг.
— А по-моему, все идет хорошо как раз сейчас. Оба молодца, которых мы позаимствовали у службы правопорядка, работают невероятно эффективно, — возразил Бекстрём.
— Я не думала, что такие уроды бывают в наших рядах, пока сама не стала полицейским. Надеялась, во всяком случае. Сейчас я знаю, что, к сожалению, ошибалась. — Сандберг серьезно посмотрела на Бекстрёма. — Для меня…
— Полицейскими не становятся, — перебил ее Бекстрём. — Это уже заложено в природе человека. Адольфссон и этот Эссен — полицейские. Все просто. Ты беспокоишься за какого-то конкретного коллегу? — предположил он. «Забавная получается ситуация», — промелькнуло у него в голове.
— Всех коллег, чью ДНК мы получили, удалось отсеять, — констатировала Сандберг.
— Ну, остается только радоваться за них, — ухмыльнулся Бекстрём.
— Я действительно не могу прийти к коллеге Клаессону и попросить его добровольно сдать пробу ДНК. Во всяком случае, после того, через что он прошел, и при мысли о том, как он себя чувствует. — Сандберг покачала головой и серьезно посмотрела на Бекстрёма.
— У тебя есть еще что-то? — спросил Бекстрём и демонстративно бросил взгляд на свои часы.
— Да, но, может, тогда ты сам скажешь?
— Все устроится в любом случае. Я попрошу Адольфссона или кого-то другого, — пообещал Бекстрём и поднялся из-за стола.
«Пошла ты, чертова сучка», — подумал он, когда ставил свой поднос на тележку для грязной посуды.
— Как, черт возьми, тебе удалось убедить старика согласиться на допрос? — спросил Бекстрём два часа спустя, сидя в автомобиле вместе с Рогерссоном на пути к дому отца Линды.
— Я позвонил и спросил, не могли бы мы подъехать и поговорить с ним, — пояснил Рогерссон.
— И никаких проблем?
— Нет, ни малейших. — Рогерссон покачал головой.
Допрос отца Линды продолжался в течение двух часов. Они сидели в его кабинете на втором этаже усадьбы. Бекстрём главным образом молчал и позволил Рогерссону вести беседу. Он сам довольствовался тем, что время от времени задавал тот или иной вопрос. Они разговаривали об интересах Линды, ее круге общения, товарищах и о том, существовало ли что-то или кто-то, о чем с точки зрения ее отца им требовалось знать. Двух тем они старательно избегали. Во-первых, ее возможного дневника и других личных записей, а во-вторых, самочувствия самого старика.
Через час он спросил их, не предложить ли им чего-нибудь. Кофе или чаю?
— Не будь я на работе, попросил бы у вас холодного пива, — сказал Бекстрём и еле заметно улыбнулся. — Рогерссону хватит прохладительного напитка, поскольку ему еще везти нас назад.
— Сейчас я все устрою.
Отец Линды поднялся с дивана, на котором сидел, и открыл стоявший в углу старинный деревенский шкаф.
— Не верь глазам своим, — добавил он, увидев удивленную мину Бекстрёма.
Внутри находилось большое количество разнотипных бутылок и бокалов. Кроме того, небольшой холодильник со льдом, минеральной водой, прохладительными напитками и пивом.
— Я сам хотел бы выпить немного пива, — сказал Хеннинг Валлин. — И предлагаю господам составить мне компанию. Я попрошу кого-нибудь из моих работников вас отвезти. В худшем случае вы сможете пешком вернуть в Векшё.
— Звучит привлекательно, — сказал Бекстрём.
«Ты переживешь свое горе, — подумал он. — Хотя и выглядишь как вялый огрызок яблока. И пусть обстругал себе половину лица, когда пытался побриться сегодня утром».
— Вы узнаете его? — спросил Бекстрём и передал отцу Линды фотографию Эрика Роланда Лёфгрена. «Самое время перейти к делу», — подумал он.
Хеннинг Валлин внимательно посмотрел на снимок и кивнул:
— Это ведь ее товарищ по школе полиции. Если память мне не изменяет, его зовут Рональдо.
— Он из близких знакомых Линды? — спросил Рогерссон.
— Нет, не думаю. Тогда она сказала бы мне. Сам я мельком видел его однажды.
Рогерссон кивком предложил ему продолжать.
— Он приезжал сюда как-то весной, — сказал Хеннинг Валлин. — Я помню, что поздоровался с ним. Меня самого пригласили на ужин в городе. Мне кажется, они собирались посмотреть какой-то футбольный матч. У Линды ведь… была… масса каналов в телевизоре.
— Но вы помните его? — спросил Рогерссон.
— Да, — кивнул Хеннинг Валлин. — Он ведь из тех, кто остается в памяти. По крайней мере, у такого отца, как я, — добавил он. — Но поскольку мне понятно, почему вы интересуетесь, я должен сказать, что, по моему глубокому убеждению, у Линды не было никаких отношений с ним. Остальное меня не касается.
— Он не показался вам неприятным, или опасным, или, может быть, странным? — спросил Рогерссон.
— Скорее чересчур угодливым, — констатировал Хеннинг Валлин. — Я бы не хотел видеть такого типа своим зятем. — Он покачал головой и прижал большой и указательный пальцы к глазам.
— Я не хотел спрашивать вас, как вы себя чувствуете, — сказал Бекстрём. — У меня у самого… с очень близким человеком… произошла такая же история, как с Линдой. Поэтому я представляю, каково вам.