— Подожди, подожди, — перебил его Адольфссон и замахал руками. — О какой части Африки мы говорим? Черт с ними с неграми, которые нас не интересуют.
— Если ты спросишь меня, мы говорим о Западной Африке, типа Берега Слоновой Кости, или старой Французской Западной Африке, французских ниггерах, — закончил свой монолог Желто-Синий и кивнул с видом знатока.
— Спасибо за помощь, — сказал фон Эссен. — Тогда у нас остался еще только один вопрос. Не мог бы ты взглянуть на наши фотографии девушек тоже.
— Завязывай, Граф, — заныл Желто-Синий. — Постарайся послушать то, что я скажу. Я же болтал с вашей девицей, когда очутился у вас богадельне. Это была она. Я на сто процентов уверен.
— Какая из них тогда? — спросил Адольфссон и кивнул в направлении снимков Линды и еще восьми молодых девушек.
— Выкладывай, — приказал Рогерссон. — Рассказывай о твоем алиби.
— Я был не один, когда ушел из отеля. А вместе с еще одним человеком, и мы направились ко мне домой. И я пробыл вместе с этим человеком примерно до десяти утра.
— На допросе ты утверждал, что пошел домой один, — констатировал Рогерссон. — Значит, тогда ты солгал? Назови мне имя в таком случае. Как звали того, с кем ты пошел домой?
— Я же уже объяснил. Я не называю никаких имен, — сказал Лёфгрен.
— Этого мало для алиби, — вздохнул Рогерссон. — Для алиби в том смысле, как меня учили, во всяком случае. Насколько я помню, преподаватель постоянно твердил нам, что важно знать как раз имя человека, который отвечает за алиби.
— Я не обсуждаю никаких имен, — повторил Лёфгрен. — Неужели трудно понять?
— Что вы теперь скажете, парни? — проворчал Желто-Синий и поднял выбранную им фотографию.
— Ты абсолютно уверен, что это она? — спросил фон Эссен, и они с Адольфссоном обменялись взглядами.
— Что значит, абсолютно уверен? Я же сказал — на сто процентов. Я болтал с ней наверняка несколько раз, когда заглядывал в ваш курятник. Это же настоящая сучка, если вас интересует мое мнение.
— Есть один немного забавный момент в связи с тем, что ты говоришь, — заметил Рогерссон и внимательно посмотрел на Лёфгрена.
— И что же в этом смешного? — спросил Лёфгрен. — Я ничего подобного не вижу.
— По словам твоих товарищей, ты хвастался им каждый раз, когда трахался с Линдой. Это твои собственные слова. Трахался с Линдой, там были и другие, более пошлые выражения, которые я собирался приберечь для тебя и для твоего юридического представителя.
— Да поймите же вы, — упорствовал Лёфгрен. — Я ничего им не говорил.
— Когда речь шла о твоем уходе домой из городского отеля, ты, наоборот, уверял их, что пойдешь один. Кто-то даже видел тебя идущим в полном одиночестве. Тебе якобы требовалось выспаться, как ты сказал.
— Да, и что здесь такого? Я же не должен сидеть и отвечать за то, что утверждают другие. Кроме того, кому-то явно захотелось поболтать с вами, — констатировал Лёфгрен и кивнул в сторону двери, которая как раз осторожно приоткрылась после того, как в нее тихо постучали.
— У тебя есть две минуты, Левин? — спросил стоявший на пороге фон Эссен.
— Старая как мир уловка, — обратился Лёфгрен к своему адвокату. — Один из наших преподавателей в школе полиции рассказывал…
— Две минуты, — извинился Левин, поднялся, вышел из комнаты и тщательно закрыл за собой дверь.
— По-моему, у нас маленькая проблема, — сообщил фон Эссен Левину.
— Я понял это уже утром, — вздохнул Левин.
— Что я говорил. — Лёфгрен с триумфом похлопал своего адвоката по руке. — Пять минут, а не две. Я был прав?
— Извините, что я вмешиваюсь, господа, — сказал Левин и почему-то посмотрел на Рогерссона. — Если я понял все правильно, ты отказываешься назвать имя человека, который, как ты утверждаешь, может создать тебе алиби, — продолжил он.
— Слава богу, до тебя наконец дошло, — проворчал Лёфгрен. — Совершенно верно. Это фактически не моя работа, а ваша.
— Тогда приятно осознавать, что в любом случае мы о чем-то договорились, — усмехнулся Левин. — И я, значит, хочу сообщить тебе, а на часах сейчас четырнадцать ноль пять пятницы восемнадцатого июля, что прокурор приняла решение задержать тебя. Допрос, таким образом, прерывается, и мы продолжим его в другое время. Прокурор также приняла решение взять у тебя отпечатки пальцев и пробу ДНК.
— Но подождите же, — засуетился адвокат. — Может, вы позволите мне поговорить с моим клиентом в спокойной обстановке, чтобы мы смогли найти более практичное решение нашей маленькой проблемы.
— Я предлагаю вам, господин адвокат, обсудить все, что вы считаете нужным, непосредственно с прокурором, — отрезал Левин.
— Зачем, черт побери, понадобилось так спешить, Левин? — угрюмо спросил Рогерссон через пять минут, когда они остались в комнате одни.
— Это было также и в твоих интересах, — заметил Левин.
— И в чем мой интерес? — уточнил Рогерссон. — Будь у меня еще час, я вытащил бы из парня имя его так называемого алиби, если такое существует, и позаботился бы о том, чтобы он сам сунул себе ватку в рот.
— Как раз этого я и боялся, — пояснил Левин. — Нам пришлось бы разбираться с кучей бумаг.
— Я действительно не понимаю, о чем ты, — стоял на своем Рогерссон.
— Как раз собирался тебе рассказать, — сдался Левин.
— Я внимательно тебя слушаю. — Рогерссон криво усмехнулся и удобнее устроился на стуле.
— Ничего себе, — ухмыльнулся Рогерссон пять минут спустя. — Когда ты собирался рассказать это Бекстрёму?
— Сейчас, — сказал Левин. — Как только найду его.
— Тогда я с тобой, — решил Рогерссон. — Вместе мы сможем справиться с нашим жирным коротышкой, когда он начнет крушить мебель.
«День обещает стать просто феноменальным», — подумал Бекстрём. Всего пять минут назад он видел, как Адольфссон и фон Эссен прошествовали по коридору явно в направлении следственного изолятора, они сопровождали Лёфгрена, и выглядел тот подавленным. И словно этого еще было мало, к нему явился Торен и доложил о результатах своих изысканий относительно члена совета общества «Мужчины Векшё на защите женщин от насилия» Бенгта Карлссона.
— Парень в свое время натворил дел. Похоже, добротой он не отличался, — сказал Торен.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Бекстрём. «На кой он мне сейчас, собственно, нужен, ведь негр уже сидит в тюрьме».
— За ним числится одиннадцать эпизодов в регистре наказаний, — сообщил Торен. — Он, судя по всему, специализировался на избиении женщин, с которыми имел половую связь.
— Правильный человек в правильном месте, — довольно констатировал Бекстрём.