Макбрайт, который до того был молчалив и угрюм – видимо, переживая крушение проекта по изучению вуали, – приблизился к речному берегу, взглянул на водопад и буркнул:
– Переправимся западнее, босс? Течение там не такое мощное, в провал не снесет. Форсируем реку и спустимся к скалам у озера, а затем – в лес… Годится?
Я посмотрел на девушку, уже предчувствуя, что она скажет.
– Не годится, мистер Макбрайт. Вуаль. – Она повела рукой слева направо, словно задергивая занавес. – Весь склон прикрыт вуалью и оба берега реки – там, на западе. Там мы не сможем к ней приблизиться. – Фэй сморщила носик, склонила голову к плечу и сообщила: – Но, кажется, в воде вуали нет.
– Кажется или точно? – нахмурившись, спросил Макбрайт.
Не отвечая, Фэй сбросила рюкзак, спустилась по камням к бурлившему потоку и, погрузив в него ладони, замерла. Мы терпеливо ждали. Восстановив в памяти карты местности, я попытался сообразить, что за река перед нами. Рич или Ярхун, самые северные притоки Инда? Вряд ли. Рич струился с севера на юг, Ярхун – с востока на запад и где-то в районе Лашта тоже сворачивал к югу; затем обе реки сливались километрах в двадцати восточней Ти-ричмира. К тому же Рич и Ярхун были горными реками, питавшимися от ныне исчезнувших ледников и не такими полноводными, как эта внезапная преграда. Мысленно обозревая ее, протягивая ментальный щуп вверх по течению, я ощутил, что воды бьют из-под земли где-то неподалеку, что их исток прикрыт вуалью и что река глубокая, холодная и чистая, однако безжизненная. Ни рыб, ни водорослей, ни микроорганизмов… Стерильный дистиллят.
Фэй выпрямилась и повернулась к нам. Капли падали с ладоней на ее оранжевый комбинезон, оставляя темные пятна.
– В воде вуали нет. Русло глубокое, в три-четыре человеческих роста. Вуаль начинается сразу над водной поверхностью, и здесь, – она махнула в сторону правого речного рукава, – ее ширина наименьшая. Думаю, метров тридцать… Левее вуаль расширяется до берега озера, и это будет… – Фэй прищурилась, оценивая расстояние. – Да, не меньше половины километра.
Мне полагалось кое-что спросить, и я спросил:
– Плотная?
– Нет, командир. Не такая, как на границе Анклава. Похожа на ту завесу, что была перед Лаштом.
Макбрайт сплюнул в воду и оглядел бурливший под нами поток, клыки утесов, что поднимались из ожерелий пены, и хаос скал на другом берегу. Потом презрительно фыркнул:
– Не Ниагара! Опять же, тридцать метров… Можно поднырнуть.
– Вода ледяная, – сообщила Фэй, растирая покрасневшие ладошки.
– В комбинезоне… – начал Макбрайт, но тут же, оборвав фразу, пробормотал: – Дьявольщина! Наши рюкзаки!
– Еще ледорубы и мачете, – добавил я. Мы переглянулись.
– Трос? – вымолвил он.
– Трос. – Сдвинув брови, я изучал берег за правым речным рукавом, нагромождения бурых глыб и скал, исчерканных провалами расселин. – Дистанция двести – двести сорок метров, страховочного троса хватит. Если его закрепить здесь, у берега, а там – на вершине скалы, перепад высот составит метров семьдесят… Набравший скорость груз пролетит за мгновение. Через вуаль, – уточнил я и начал разоблачаться.
– Уверены, что справитесь? – спросил Макбрайт, едва заметно показав глазами на Сиада.
– Справлюсь. Мы, люди севера, к холоду привычны. – Стащив комбинезон и башмаки, я сделал несколько быстрых приседаний. В общем-то, имитация разогрева; я не нуждался ни в тепле, ни в энергии. – Отправите груз, потом прицепите к канату страховочные концы на роликах, и в воду. Лучше плывите в комбинезонах. Первая – Фэй, за нею Сиад. Вы, Джеф, идете последним. – Немного поколебавшись, я добавил: – Сиаду присматривать за Фэй. Без нее мы тут и шага не ступим.
Девушка вздернула подбородок, но промолчала. Мой чернокожий спутник кивнул, выкладывая на земле ровные кольца каната. Джеф уже собирал арбалет, щелкал затвором, прилаживал деталь к детали; они с Дагабом были людьми опытными и не нуждались в подробных инструкциях. «До сумерек часа три, успеем переправиться», – мелькнула мысль, когда я приблизился к воде. Дурные предчувствия меня в этот миг не терзали, даже наоборот – было приятно стоять на камнях, ощущая ступнями их шероховатые спины, ловить чуть заметный поток энергии, струившейся сквозь меня, и думать о том, что завтра он будет еще сильнее. Почти бессознательно я попытался открыть пространственный канал, но ничего не вышло, и это меня не расстроило. Анклав есть Анклав… К счастью, имеются руки, ноги и самый обычный способ перемещаться.
За моей спиной звонко лязгнула пружина арбалета.
– Готовы? – спросил Макбрайт.
– Пошел! – откликнулся я и прыгнул в воду. Поток был стремителен и неистов; его тугие струи подхватили меня, спеленали с жестокой властной силой, обожгли холодом. Восстановив терморегуляцию, я вверил бешеным водам свою драгоценную плоть, позволил обнять и нести ее вниз, к утесам, где водопад разделялся натрое; я падал вместе с ним, в брызгах пены и оглушительном рокоте, и на мгновение мне показалось, что я опять несусь по волнам океана Рахени, взмывая к небу и соскальзывая в пропасти между валами. В следующий миг я осознал, что приближается стена вуали, и скрылся от нее в глубине, стараясь держаться у правого берега. Я опустился к самому дну и, не прекращая стремительного движения, провел пальцами по каменной тверди речного ложа – она была гладкой, отполированной, будто река струилась здесь не считанные годы, а миллионы лет, шлифуя, разрезая и снова шлифуя край базальтового монолита. Затем камень под моей рукой резко пошел вниз, турбулентные вихри попробовали вытолкнуть меня к поверхности, и, сражаясь с ними, я оставил эту мысль.
Держаться внутри водопада – нелегкий труд, гораздо проще оседлать его и рухнуть в полную рева и грохота бездну. Я проделывал это не раз, снова и снова восторгаясь невиданным для Уренира чудом – мощью вод, что падают и падают тысячелетия, не останавливаясь, не иссякая, не умолкая. Самый величественный из водопадов, позволивших мне прокатиться на своих плечах, – Игуасу на границе Бразилии и Аргентины. Он чуть меня не прикончил, слизнув запас энергии и вышвырнув в тихие воды избитым, оглушенным и не способным телепортироваться даже на длину руки. Дело случилось лет пятьдесят назад, после трагедии с Ольгой, когда, пытаясь забыться, я перебрался в свое поместье в Мисьонесе [43] . Я плыл в ночное время, чтоб избежать внимания публики, плыл и плыл, думая о своей утрате, не зная, жив ли еще или умер, плыл в темных медлительных водах, пока не вылез на западном берегу Параны. Там, в болотистой сельве, я и схватился насмерть с ягуаром – тот решил, что я посягаю на агути, его законную и недоеденную добычу. Свирепый зверь, опаснее суукского катраба! Вразумить его мысленно не удалось, пришлось ломать хребет… Зато мне достался агути, которого я и съел.