— А ты сам останешься в Америке, — спросила она, — когда «Левиафан» полетит дальше?
— Ты думаешь, капитан мне позволит? — помрачнел Алек.
— Ты делаешь то, что на руку Адмиралтейству: помогаешь мистеру Тесле пропагандировать его оружие. С какой стати им тащить тебя обратно в Англию?
— Пожалуй, ты права.
Алек встал и подошел к окну. На ярком солнечном свете, когда он смотрел на небо, в глазах у него горели изумрудные искорки.
А ведь и правда, он как-то не задумывался о своей жизни после «Левиафана». Где-то в глубине души Алек по-прежнему надеялся, что останется на борту. Но если даже он не сойдет в Нью-Йорке, то пассажиром вместе со своими людьми ему удастся пробыть максимум до Лондона.
— Алек, ты, возможно, влюблен в «Левиафан». Но этот корабль не отвечает тебе взаимностью.
В ответ принц только печально улыбнулся:
— Видимо, эта любовь была обречена изначально. Как для тебя, так и для меня.
Дэрин отрешенно уставилась в потолок. Принц-жестянщик и девчонка, одетая мальчишкой, — ни один из них прижиться на этом корабле так и не сумел. Лишь случайная удача держала их вместе столь долгое время.
— Я тебе ни разу не говорил, как я узнал твое настоящее имя? — спросил Алек.
— Вообще, у тебя была куча подсказок, — невесело улыбнулась Дэрин, — но обхитрил ты меня, когда вдруг окликнул по имени, так? Где ты его услышал?
— Это была вина Эдди Малоне, — ответил Алек.
— Гнида! — пропищал Бовриль.
— Все мои секреты он уже выжал досуха, — продолжал Алек, — поэтому на безрыбье написал статью о том, как ты спасла «Неустрашимого». Я все думал показать тебе из нее фотографию. Ты на ней, кстати, очень неплохо вышла.
— Постой. Так ты говоришь, Малоне знал мое имя уже тогда?
— Нет, конечно. Но он навел кое-какие справки о твоей семье, о том, что случилось с твоим отцом. И написал, как ты — вернее, некая дочь по имени Дэрин — сумела выжить.
— Ах, вон оно что, — вздохнула Дэрин. — Вот почему я не рассказывала ту историю никому, кроме тебя. И этого оказалось достаточно для твоей догадки, что Дэрин — это я?
Алек искоса глянул на проницательного лори:
— Я бы сказал… не обошлось без некоторой помощи.
— Ах, он изменник! — Дэрин стукнула по кроватной спинке.
Тварюшка, раскинув лапки на манер канатоходца, секунду побалансировала и плюхнулась Дэрин на руки.
— Эть! — вырвалось у них в один голос.
Алек взял у нее зверка:
— Ты никогда мне не рассказывала: а как тебя вычислил Фольгер?
— Занятия по фехтованию. Все эти касания, верчения, обучение позитурам, — нахмурилась Дэрин. — Да еще, видно, верещала я не в меру. А потом на него и наорала.
— Ты, на него?
— Когда ты сбежал в Стамбул, а Фольгер остался, вид у него был какой-то… самодовольный. Как будто он был рад, что от тебя избавился.
— Могу себе представить, — сказал Алек. — Но при чем тут это и… то, что ты девчонка?
— Я… как бы это. — Она упорно глядела на стенку. Говорить было как-то неловко. — Может, очень уж визгливо я насчет тебя верещала.
— Визгливо, — хихикнул Бовриль.
Дэрин заставила себя посмотреть на Алека. Он улыбался:
— Ты не хотела, чтобы со мной что-нибудь случилось?
— Ну, а ты как думал, твое высочество чудак!
Она поймала себя на том, что тоже ему улыбается. Несмотря на всю печаль предстоящего расставания с «Левиафаном», было как-то приятно и легко говорить с Алеком вот так, в таком ключе. Интересно, каково будет, когда ее секрет откроется всему свету?
— Можно было бы, наверное, нам обоим остаться в Нью-Йорке, — тихим голосом предложила она.
— А что, звучит великолепно.
От этих бесхитростных слов у Дэрин учащенно забилось сердце, во всяком случае, настолько, что в коленной чашечке бдительно зазудели пчелы.
— Правда? Ты хочешь, чтобы мы вместе заделались эмигрантами?
Алек, ссаживая Бовриля на подоконник, рассмеялся:
— Ну, не так чтобы уж совсем. Насколько помнится, американцам не положено становиться императорами.
— Но ведь чтобы остановить войну оружием Теслы, тебе вовсе необязательно быть императором!
Алек заметно помрачнел:
— Кому-то после всего этого надо опекать мой народ.
— А, ну да, — совсем по-глупому согласилась Дэрин.
Алек временами хоть и делал вид, что он воздухоплаватель, однако эдикт папы находился у него в кармане безотлучно, и всей своей жизнью он стремился стать наследником своего отца. А потому что-либо большее, чем дружба с Дэрин, могло разрушить его шансы на престол.
Но всякий раз, когда один из них оступался и падал, будь то в снегах Альп или в Стамбуле, под ураганным ветром на хребтине летуна или в том пропыленном каньоне, другой, подставляя плечо, его неизменно поднимал. Представить невозможно, чтобы Алек от нее отрекся ради какой-то там короны со скипетром.
— Ты права, Дэрин. — Он обернулся с улыбкой во все лицо. — Мы обречены до конца войны торчать в Нью-Йорке. Так что тебе не мешает примкнуть к нам с Фольгером!
— Вот уж да. Его светлость был бы в полном восторге.
— Фольгер никак не может решить, кто же у меня союзники, — усмехнулся он. — Будь на то его воля, Бовриля он удушил бы в ту же ночь, как тот появился на свет.
— Гнида! — пискнул тварюшка.
Дэрин хмуро подумала, не намек ли это в том числе и на нее?
— Правда, мы даже не знаем, где мы будем жить, — продолжал рассуждать он. — Золота у меня, можно сказать, не осталось, а мистер Тесла все подчистую отдал на конструирование «Голиафа». Но думаю, можно без труда устроить сбор средств, тем более учитывая доказательство того, на что способна эта его машина.
— Несомненно. Но ты что, хочешь зависеть от подаяний этого ученого сумасброда?
— Подаяний? Вздор. Будет так, как было в Стамбуле: мы все вместе работаем на благое дело!
Дэрин кивнула, хотя было ясно, насколько смутное у Алека представление о подаяниях и житье взаймы. Неудивительно: вся его жизнь проходила в коконе из роскоши. И природу денег он понимает не больше, чем рыба понимает воду.
А затем в голову пришла и вовсе скверная мысль.
— Но ведь меня, Алек, с корабля могут и не выпустить. А возьмут и повезут обратно в Лондон, на суд.
— А ты что, нарушила какие-то законы?
Она лишь закатила глаза:
— Ну, ты и дурища, принц. Да с дюжину, не меньше! Напоказ Адмиралтейство это, возможно, и не выставит, но есть вероятность, что меня кинут в каземат. А уж коли это случится, то нам с тобой больше не увидеться.