Ах ты, урод… мало того что пытался мне жизнь испортить, так еще и мужу наговорил…
— Да? И ты поверил человеку, который организовал ту травлю, что у тебя сейчас происходит? — Я понимала, что сейчас только козыри, имеющиеся у меня в руках, могут как-то спасти ситуацию. Я действительно не хотела развода, вдруг четко поняла для себя, что не могу потерять этого человека. Да и злость на дядюшку дала о себе знать.
— Травлю? — Светик смотрел на меня и явно ничего не понимал.
— А я тебе расскажу. Проверки и арест счетов организовал мой дорогой дядя — с целью как-то на меня воздействовать. Понимаешь, убрать меня физически он, конечно, не рискнул — родная кровь как-никак, а потому решил давить по всем фронтам и начал с тебя. Твоя бухгалтер сейчас спокойно обустраивается в Голландии — денег хватило на дом, с получением документов и прочими формальностями помогли. Ирка твоя не сама повесилась, как я и думала — не захотела помогать, ее убрали, красиво организовав «финансовые трудности в коллективе». На нее, мертвую, слили якобы пропажу денег со счетов. А ничего не пропадало. Бухгалтершу просто купили, чтобы она подтвердила где надо, а потом помогли уехать, ибо два трупа в одном коллективе — это уже подозрительно и немного чересчур. — Я задохнулась и потянулась к пакету с соком, отвинтила крышку и сделала несколько больших глотков прямо из пакета. — Теперь понимаешь? Это не тебя — это меня предупредили, что все будет развиваться в таком ключе, что мои близкие люди будут страдать, если я не откажусь от клиентки и не… — Тут я умолкла, понимая, что Светику незачем знать, что Потемкина скрывается и я в курсе, где именно. — Словом, я должна была понять, что мне не стоит связываться с делами этой проклятой «Снежинки», будь она сто раз неладна! Но я вложила в нее слишком большие деньги — почти все, что у меня было, и теперь не могу отступить, понимаешь? Останусь банкротом. И я не отступила. Тогда дядюшка решил, что лишит меня последней поддержки — мужа. Вот и вывалил тебе всякую чушь. Да, я не идеальная и не всегда была верна тебе. Но можно подумать, ты этого не знал! И заметь: это ты, а не я завела на стороне ребенка! Ты, Светик!
Я умолкла, переводя дыхание. Все, что я сейчас выложила мужу, мне рассказал Туз. Озаботившись ситуацией, в которую я попала, он тщательно проверил все и всех, и результаты оказались весьма любопытными. Я не собиралась делиться этой информацией со Светиком, опасаясь, что он впадет в депрессию, а ему предстоят гастроли, но сложилось так, как сложилось. Муж ошарашенно молчал, только крутил в руках пучок петрушки, который так и не положил на стол.
— Варя… но это же… ты что же, не понимаешь, что это все очень опасно? — сказал он наконец.
Я кивнула:
— Да. Но у меня нет выбора. Светик, я не могу рассказать тебе всего — просто потому, что не хочу подвергать опасности. Так будет лучше: ты ничего не знаешь, с тебя спроса никакого. Я очень надеюсь, что смогу справиться сама.
— Но зачем? Разве мы нуждаемся в деньгах?
— Светик, милый, денег никогда не бывает много. А дивиденды от «Снежинки» — это не просто деньги. Ручаюсь, что ты таких сумм в глаза не видел.
— Но зачем? — повторил он снова. — Зачем, что ты будешь делать с ними?
— Я построю для тебя театр.
— Что?!
— Да. Твой собственный, тебе принадлежащий, а не арендованное помещение. Твой, который ты сможешь обустроить так, как удобно тебе. Где ты будешь решать, а не твой арендодатель.
Эта идея давно вертелась у меня в голове, но оформилась только сейчас. Я наконец поняла, как хочу тратить деньги. Мой муж должен быть свободен от любой рутины, он должен заниматься своим делом — писать музыку и ездить на гастроли с оркестром, а не копаться в бытовых и финансовых вопросах. Не ждать, когда закончится срок аренды и владелец здания начнет выдвигать новые условия и требования, а спокойно работать в том месте, которое принадлежит ему.
— Варя, ты с ума сошла…
— А как еще я могу отблагодарить тебя за все, что ты сделал?
Светик потрясенно смотрел на меня и молчал. Я же не кривила душой: пусть он не всегда устраивал меня как муж, но как друг был надежен. Даже все зная обо мне, он вернулся домой — о чем еще говорить? Каждый ли мужчина способен на такой поступок? И вряд ли им двигало чувство собственной вины…
Я встала и подошла к мужу, обняла его и прижалась щекой к макушке:
— Светик… давай все забудем, а?
— А как же Мельников? — тихо спросил он, поглаживая меня по руке.
— А что — Мельников? Было и было.
— А… мой сын?
Вот это был вопрос… Я совершенно четко знала, что не смогу смириться с присутствием ребенка в нашей жизни. Чужого мне ребенка, живого напоминания о том, что Светик изменил мне. Нет, это выше моих сил… Но решать что-то нужно, я не могу игнорировать факт наличия сына у мужа.
— Светик, это очень непростой вопрос. Ты знаешь, что я не хотела детей — никогда. И мое мнение не изменилось. Но мальчик… я не могу тебе запретить видеться с ним, лучше пусть ты будешь делать это не скрываясь. Мне так будет легче. Но я видеть его не хочу, запомни. Никогда не пытайся принудить меня к этому, не устраивай случайных встреч и тому подобной ерунды. Для меня он не существует. Я не против, чтобы ты поддерживал его материально, уделял время, но без меня. Я настаиваю.
Эта речь далась мне с большим трудом, наверное, никогда в карьере мне не приходилось так тяжело. Но сказать это я была обязана. Нужно сразу установить рамки — так будет проще для всех. Лишить мальчика отца я не могу, я ж все-таки не зверь, но сама принимать участие в его судьбе не хочу. И Светик должен понять это.
Он молчал, глядя на меня с неподдельным обожанием — я хорошо помнила этот взгляд. Раньше, еще в юности, когда Светик ухаживал за мной совершенно безответно, он смотрел на меня именно так. А я раздражалась, видя, что он очень нравится всем членам моей семьи. Дух противоречия…
— Ну, что ты молчишь?
— Я не могу поверить… ты хочешь сказать, что не будешь препятствовать моему общению с Макаром? — выговорил Светик, словно проверяя, не ослышался ли.
Я пожала плечами:
— Ну, это ведь глупо, верно? Ты все равно будешь видеться с ним, но тебе придется делать это тайком от меня, изворачиваться и лгать. Я не хочу этого. Мне гораздо проще будет знать, что ты ушел к ребенку, чем выслушивать потом твое неуклюжее вранье — ты этого никогда не умел. И кстати, кто дал ребенку такое странное имя?
Светик улыбнулся как-то растерянно:
— Тамара Борисовна…
Я даже поперхнулась воздухом… Ну бабушка! Она с первого дня знала о существовании этого ребенка, даже имя ему дала! И скрывала это от меня… Неужели она ни капли меня не жалела и не любила? Совершенно неожиданно для себя я расплакалась. Светик, испугавшись, опустился на колени и взял меня за руки:
— Варенька, милая… не нужно… не плачь. К чему вообще мы затеяли этот разговор?