А Мора Хейз? Мора, которую Лена ненавидела за то, что она была сестрой Лилиан и делала приглашения так, что их было невозможно отвергнуть? Она старше или младше Лилиан? Конечно, Лене это говорили, но она не слушала. Мора казалась запыхавшейся и счастливой.
— Я бы с удовольствием выпила чаю, — услышала Лена ее голос. — Это очень по-деревенски?
— И это говорит женщина, много лет прожившая в Дублине? — со смехом спросил Мартин. — Думаю, им не составит труда принести поднос в номер.
— Серьезно? — Мора обрадовалась так, словно это решало все ее проблемы.
— Знаешь, это тебе не лох-гласская гостиница «Центральная».
Лена стояла так близко, что до них было рукой подать. Призрак покойной жены мог бы испортить жизнь очень многим. Она ощутила жалость к себе, которую часто вызывает джин, и заплакала. Наверное, было бы лучше, если бы в ту ночь она действительно утонула в озере…
Она вернулась, с трудом переводя дух. Джеймс Уильямс перегнулся через столик.
— Домой не торопитесь? — спросил он. Тон Джеймса был вежливым и ничем не напоминал непристойное предложение.
— А если нет, мистер Уильямс?
— Если так, мы могли бы… — Фраза повисла в воздухе; Джеймсу показалось, что по щекам Лены текут слезы. — Может быть, отвезти вас куда-нибудь на такси?
— Куда?
— Куда скажете. Туда, где можно еще выпить. Или поесть. Домой. В «Драйден»…
— Куда угодно. — Лена сняла очки и посмотрела на него. Она плакала, но ее веки не были воспаленными. — Джеймс Уильямс, вы человек очень умный, утонченный и воспитанный. Я вам не пара. Да, я умею владеть собой, но в глубине души я деревенщина. Именно этим словом воспользовались два человека несколько минут назад. Все верно. Как была деревенщиной, так ею и осталась.
— Нет, нет, — возразил он. — Пожалуйста, скажите, что я могу для вас сделать.
— Помочь дойти до двери, пока мне не отказали ноги, — ответила она.
Лена снова надела очки. Она была очень привлекательной женщиной. Если кто-то сейчас и нуждался в жилетке, в которую можно выплакаться, то это именно Лена Грей. Она выплачется, а потом почувствует к нему благодарность… Джеймс на мгновение задумался, но тут же одернул себя.
— Пойдемте. Я найду вам такси. — Он взял Лену под руку и вывел на Пикадилли-Серкус.
— Я вижу, ты не исполнила мою просьбу, — сказал Льюис, когда Лена с трудом добрела до двери.
— К-какую п-просьбу? — У Лены заплетался язык.
— Я просил тебя не напиваться, а ты ответила, что это тебе не грозит. — Льюис с удивлением смотрел на нее.
Лена сбросила туфли. Шляпа висела у нее на затылке.
— Д-да, — пьяно улыбнулась она. — Я так думала. Но ос… ошиблась.
— Ты прелесть, — сказал Льюис, снял с нее костюм, аккуратно повесив его на вешалку, и повел к кровати.
За ночь ее дважды стошнило.
Если Льюис и слышал это, то не подал виду. Он лежал и тихонько посапывал. Льюис никогда не видел снов — точнее, не помнил их. Ему и так было что помнить.
А Лене без конца снился Джеймс Уильямс и то, что могло случиться, если бы она приняла его недвусмысленное предложение. Мысль о том, что она едва не сказала «да», заставляла ее вздрагивать.
Льюис работал в первую смену.
Я не стал будить тебя, — написал он. — Ты так сладко похрапывала, что это было бы преступлением. До вечера.
Ей еще никогда не было так плохо. Зачем люди пьют, если знают, что им предстоит утром? Лена сомневалась, что сможет добраться до офиса.
Она зашла к Айви.
— Как прошла свадьба? — спросила та, наливая ей кофе.
— Похоже, они счастливы. Накупили кучу всего на Оксфорд-стрит, вернулись в отель и велели подать им чай в номер.
— Вы что, провожали их до самой спальни? — ахнула шокированная Айви.
— Нет, дело не в этом… Айви, может, мне стоит проглотить «сухопутную устрицу»?
— Что это?
— Средство от похмелья.
— Какое?
— Вам лучше знать. У вас есть знакомые в пабе.
— Больше нет.
— Но Эрнест знает?
— Думаю, да.
— Как ему позвонить?
— Лена, вы с ума сошли. Сейчас всего половина десятого.
— Да. Мне следовало быть на работе еще полчаса назад. Но я туда просто не дойду. Дайте мне номер его домашнего телефона, иначе я позвоню в справочную.
— Я всегда говорила, что вы чокнутая.
— Алло, Эрнест? Это Лена Грей.
— Да, — осторожно ответил он.
— Вы меня помните?
— Ну да…
— Эрнест, я просто хотела спросить у вас рецепт «сухопутной устрицы». Только на самом деле это средство делается из сырых яиц, а вовсе не из устриц.
— Нужно разбить в стакан два сырых яйца, добавить столовую ложку хереса, немного «Ли и Перрен», как следует потрясти и выпить залпом.
— Спасибо, Эрнест.
— У вас есть все необходимое?
— Думаю, да. Спасибо.
— Как вы думаете, с ней все будет в порядке?
— С кем?
— С Айви. Догадываюсь, что она позволила себе лишнего.
Лена сделала паузу. Похоже, у нее появилась возможность помирить Айви с Эрнестом.
— Надеюсь, Эрнест. Она вам не скажет, но вся эта история причинила ей сильную боль.
— Не могли бы вы… э-э… сказать ей…
— Да?
— Сказать… чтобы она берегла себя.
— Эрнест, может быть, вы скажите это сами?
— Это трудно.
— Нет. Наоборот, очень легко.
— Она всегда ненавидела спиртное.
— Да, но вчера вечером был особый случай. Какая-то ваша годовщина, точно не знаю. Но переживала она сильно. — Лена не смела смотреть Айви в глаза.
— Да. Как раз в это время года мы с ней… Но вам это неинтересно.
— Конечно, это не мое дело. Я знаю одно: она давно ничего о вас не слышала. Бог свидетель, я пыталась замолвить за вас словечко, но она не желала слушать.
— Лена, вы замечательная подруга. Даром что ирландка, не знающая наших обычаев, — сказал он.
— Спасибо, Эрнест, — скромно ответила она и положила трубку.
— Я задушу вас собственными руками! — возмутилась Айви.
— Нет, лучше дайте мне два яйца, херес, вустерширский соус и блюдечко, чтобы накрыть стакан.
— Зачем?
— Чтобы не пролилось, когда я буду трясти эту адскую смесь.