Солнце светило вовсю. Отец с сыном смотрели на искрящиеся воды залива, что раскинулся далеко внизу, покачивая белые скорлупки лодок. Они присели на парапет, и отец Билла раскурил трубку.
— Скажи, в твоей жизни все сложилось именно так, как тебе мечталось в детстве? — спросил Билл.
— Не все, конечно, но в основном — да, — ответил отец и выпустил облачко дыма.
— А чем именно ты удовлетворен?
— Ну, например, тем, что получил такую хорошую работу и сумел сохранить ее, несмотря ни на что. Будь я азартным человеком, никогда не сделал бы ставку на то, что мне это удастся. А еще — тем, что твоя мама ответила на мои чувства, стала мне замечательной женой и прекрасной хозяйкой. Потом родились Оливия и ты, и это тоже явилось для нас великой наградой.
Билл испытывал странное, щемящее чувство. Оказывается, его отец живет в вымышленном мире! Неужели все, что он перечислил, способно сделать человека счастливым? Неужели этим можно гордиться? Умственно отсталая дочь, жена, которая и глазунью толком приготовить не умеет, а он называет ее «прекрасной хозяйкой»! Работа, на которую не согласится ни один нормальный человек, обладающий таким опытом, как отец!
— Папа, а почему ты называешь меня «великой наградой»?
— Брось ты, сынок, как будто сам не знаешь! — с улыбкой поглядел на него отец. — Или тебе просто захотелось, чтобы тебя лишний раз похвалили?
— Нет, я серьезно спрашиваю: чем я тебя радую?
— Разве можно мечтать о сыне лучшем, чем ты? Сам посуди: вот сегодня ты вывез всех нас за город, хотя деньги достаются тебе нелегким трудом, ты вносишь большой вклад в содержание нашего дома, ты так добр к Оливии…
Билл заговорил голосом, который даже ему самому показался чужим:
— Можно подумать, ты не знаешь, что за Оливией всегда придется присматривать! Ты задумывался над этим?
— Конечно, существует множество всяких приютов и специализированных интернатов, однако я уверен, что ты никогда не отправишь Оливию в заведение такого рода.
Они сидели, пригревшись на солнышке, внизу искрилось море, но тут подул легкий бриз и словно принес в сердце Билла Берка холодок. Он внезапно осознал то, над чем не задумывался ни разу за все свои двадцать три года. Билл понял, что Оливия — это не только их, родителей, но и его проблема, что взрослая сестра-ребенок будет рядом с ним до конца жизни. Когда через два года они с Лиззи поженятся, когда переедут жить за границу, когда появятся на свет двое их детей, Оливия останется частью их семьи. Пусть даже их родители умрут еще только через двадцать лет, но и тогда Оливии будет всего сорок пять, а разум ее останется на уровне маленького ребенка.
Билли почувствовал, что, несмотря на теплые солнечные лучи, его бьет озноб.
— Пойдем, папа. Мама сказала, что она зайдет в церковь, а потом они будут ждать нас в пабе.
Там они и нашли своих женщин. При виде брата широкое лицо Оливии осветилось улыбкой.
— Это Билл, он управляющий банком, — сообщила она посетителям, и все, кто сидел в пабе, улыбнулись. Так ей всегда улыбались те, кому не грозила перспектива ухаживать за ней до конца жизни.
На следующий день Билл отправился в Маунтенвью, чтобы записаться на курсы итальянского. С тяжелым сердцем он думал о том, как ему повезло, что отцу удалось скопить немного денег и отправить его в школу гораздо лучшую, нежели эта. В школе, где учился Билл, была приличная спортплощадка, и родителям учеников приходилось вносить так называемые добровольные пожертвования. Эти взносы шли на различного рода дополнительные аксессуары, которых здесь, в Маунтенвью, явно не было.
Билл посмотрел на облупившуюся штукатурку и безобразные навесы для велосипедов. Вряд ли кому-либо из парней, которые посещают сей храм науки, удастся после окончания школы устроиться на работу в банк, как удалось ему. А может быть, он рассуждает как сноб? Или наоборот — культивирует в себе гипертрофированное чувство вины, пытаясь выстроить некую шкалу моральных ценностей? Может, времена изменились и нынче все по-другому? Нужно обсудить это с Гранией, ведь, в конце концов, здесь преподает ее отец.
А вот с Лиззи об этом говорить бесполезно, на этот счет Билл не питал никаких иллюзий.
Перспектива посещения курсов привела Лиззи в сильнейшее возбуждение.
— Я всем рассказываю, что скоро мы сможем свободно болтать по-итальянски, — говорила она и заливалась счастливым смехом. Иногда в такие минуты она напоминала ему Оливию: та же наивная вера в то, что стоит о чем-то сказать, как это непременно сбудется. Но разве можно сравнить безупречную, ослепительно красивую, ясноглазую Лиззи с несчастной Оливией? Его умственно отсталая сестра — это его крест, и нести этот крест придется всю жизнь!
В глубине души Билл надеялся, что Лиззи все же раздумает посещать курсы, и это позволит ему сэкономить несколько лишних фунтов. Паника постепенно овладевала им: сумма долгов уже превысила размер его месячной зарплаты, а он еще не принес домой ни единого пенни. Билл наслаждался своим новым пиджаком, но это не могло заглушить нараставшую в душе тревогу. Вполне возможно, покупка пиджака явилась с его стороны безответственным поступком, о котором Биллу еще предстоит пожалеть.
— Какой замечательный пиджак! Наверное, чистая шерсть? — поинтересовалась женщина, сидевшая за письменным столом, и пощупала ткань его рукава. На вид ей было лет пятьдесят, и у нее была приятная улыбка.
— Да, вы правы, — ответил Билл. — Чистая шерсть, но цена зависит в основном от покроя — по крайней мере, так мне сказали в магазине.
— Безусловно, — со знанием дела кивнула женщина. — вероятно, итальянская вещь, не правда ли?
У нее был ирландский выговор, но слышался какой-то легкий акцент, словно она долго жила за границей. В голосе ее прозвучала неподдельная заинтересованность, хотя речь шла о вполне обыденных вещах. Кто она — учительница? Ведь Грания говорила, что преподавать язык им будет какая-то настоящая итальянка. Может, это она и есть?
— Вы учительница? — спросил Билл. Он еще не расстался со своими деньгами и теперь думал: может, пока рано вносить плату за их с Лиззи обучение? А вдруг вся эта учеба окажется полнейшей чепухой и надувательством — ведь такое случается на каждом шагу? В таком случае он по-глупому выбросит деньги на ветер.
— Да, вы угадали. Меня зовут Синьора. Я прожила двадцать шесть лет в Италии, на Сицилии. Я даже думаю до сих пор на этом языке и надеюсь, что мне удастся поделиться своими знаниями с вами и другими людьми, которые присоединятся к нам.
Теперь отступать было сложнее. Билл пожалел о своей чрезмерной щепетильности. Многие его коллеги из банка, которых они с Гранией называли между собой «акулами», без труда выпутались бы из подобной ситуации.
Подумав о грании, Билл вспомнил и то, что она говорила ему о курсах.
— А вы уже набрали нужное количество учащихся? — поинтересовался он. Возможно, в этом — выход, ведь если не будет достаточного количества учеников, курсы вообще не начнут функционировать. Однако лицо Синьоры оживилось.