Словно во сне, где с трудом понимаешь, что происходит и почему, Рада дошла до Пьерпонт-стрит. Золотоволосая пара, которую она преследовала, стояла в тени разросшихся на тротуарах лиственных деревьев, но Рада смотрела только на дом, где Монсоны убили Мэйтал, а затем Гудэхи убил Монсонов. И все еще кажется, что это сон, что сейчас время повернет вспять, и Аллан приведет ее и Мэйтал не в дом смерти, а на забавную вечеринку, где снова кто-то обнажится и будет цитировать Ницше. Но мечты эти не сбудутся. Сон не останется сном. Это реальность. Чертова реальность.
Рада прижалась спиной к дереву и закрыла глаза. Где-то далеко гудел город, и молодой блондин склонял свою девушку к сексу. Его намеки были настолько прозрачными, что Рада не сразу поняла, о чем он говорит. Потом появились случайные прохожие, заставив парочку отступить в темноту между домами. Сумрак проглотил их тела, оставив едва различимые ореолы светловолосых голов. Мимо проехало еще одно такси, остановилось впереди, возле дома на углу с Хикс-стрит. Рада перешла на другую сторону, чтобы не беспокоить молодую пару, надеясь, что кэб окажется свободным, и она сможет вернуться домой. Но не успела она пройти и десятка шагов, как такси, скрипнув резиной, лихо сорвалось с места и умчалось прочь. Рада остановилась возле лестницы в греческом стиле, которая вела в крошечный, окруженными колоннами портик, в глубине которого таился вход в четырехэтажный дом.
– Правда не можешь больше ждать? – спросила на другой стороне улице в темноте между домами девушка своего парня.
– А ты разве не чувствуешь? – спросил он.
– Чувствую. – Девушка неожиданно обернулась, желая убедиться, что рядом никого нет.
Деревья на тротуаре скрыли от нее Раду, скрыли этого неслучайного свидетеля. Рада слышала, как зажужжала молния на джинсах, видела, как одна из светловолосых голов переместилась вниз. Чувств по-прежнему не было, но Рада неожиданно поняла, что может слышать не только голоса этой пары, но и мысли. Далекие, сбивчивые.
– Считай звезды и не подглядывай, – сказала девушка своему парню таким шутливым и в то же время задорным голосом, что Рада пожалела, что не может подойти ближе.
Мысли этой пары, словно слабая радиоволна, то долетали до нее, становясь четкими, то гасли. Понять что-то из этого было невозможно. Да Рада и не хотела понимать, не хотела находиться здесь. Она подумала, что должна была давно умереть. Подумала, что ее тело давно бы сгнило где-нибудь в болгарской земле, если бы Клодиу не дал ей свою кровь. Но сейчас вечная жизнь не казалась больше подарком, скорее проклятием. Спина заныла как раз в том месте, куда вонзил нож Аллан Монсон. Заныло и плечо. Раны затянулись, не осталось даже шрамов, и Рада знала, что это болят не порезы, а тяжелые, мрачные воспоминания, которых становится слишком много для одной жизни, для одного человека.
– Не могу больше сдерживаться, – сказал на другой стороне улицы молодой блондин.
– И что ты хочешь, чтобы я сделала? – спросила девушка снизу.
– Не знаю, – растерялся он. – А что ты обычно делаешь?
– А что тут можно сделать?! – хихикнула она.
Обрывки ее мыслей долетели до Рады. Или не ее – блондина. А может кого-то из жителей этих домов.
– Не провожай меня, – сказала девушка парню, когда они вышли из своего убежища. Она чмокнула его в щеку и побежала к перекрестку с Хикс-стрит, скрылась за углом. Походка у нее была легкой. Казалось, что она парит над дорогой. Блондин закурил, сунул руки в карманы джинсов и пошел прочь.
Рада пошла за ним. Ей было все равно, куда он идет. Было все равно, какие у него планы. Она собиралась набраться смелости, выбрать тихую улицу и прокусить ему шею, выпить его кровь. Желание было каким-то странным, словно и не принадлежало ей. Но она не могла с ним бороться, не хотела. Рада пересекла улицу. Блондин заметил ее, но оборачиваться не стал. Они поравнялись. Рада выждала несколько мгновений и толкнула блондина в темноту между домами. Еще совсем недавно в подобной темноте молодая девушка подарила ему оргазм, сейчас другая женщина, такая же молодая телом, но старая духом, собиралась забрать у него жизнь. Блондин словно почувствовал это, выудил из кармана пружинный нож. Рада сдавила ему горло, прижала спиной к кирпичной стене, пытаясь решить, как лучше пустить ему кровь. Блондин дернулся и как-то неуверенно воткнул свой нож ей в бедро. Боль обожгла сознание. Струйка крови потекла по ноге. Рада сильнее сжала блондину горло и отобрала свободной рукой нож. Он что-то пытался сказать, но не мог.
– Заткнись. Просто заткнись! – зашипела на него Рада, вскинула нож к его горлу и пустила ему кровь. Теперь пить. Жадно, как это делает Клодиу. Пить, пока кровь не принесет покой и не заполнит пустоту.
Желудок сжался внезапно. Рада попыталась сдержаться, но ее все равно вырвало кровью блондина. Она выругалась, отпустила его и пошла прочь. Он выживет. Она знала это. Выживет и постарается забыть эту ночь. Даже сейчас это мелькало в его мыслях, которые Рада вдруг смогла видеть так же отчетливо, как это было с ней, когда Вильда собиралась убить ее.
Она поймала такси и отправилась к Клодиу.
– Я стала другой, – сказала она ему с порога. – Изменилась.
Клодиу не ответил. Рада прошла в дом. Рана на бедре уже затянулась. В полумраке казалось, что тени действительно оживают. Перед глазами мелькали картинки с молодым блондином. Особенно его напуганные глаза. Монотонно, почти беззвучно, Рада рассказала, как после театра встретила молодую пару, пошла следом за ними.
– В них было так много жизни, так много маленьких смыслов, целей. – Рада тяжело вздохнула. – В них была любовь, а во мне, кажется, осталась только пустота и ничего больше. – Она бросила на Клодиу короткий взгляд. – Не думай, что я обвиняю тебя, просто… – Тени в углах снова вздрогнули, зашевелились. – Ты снова голоден? – догадалась Рада.
– Я могу потерпеть, – сказал Клодиу.
– Зачем? – она заставила себя подняться. – Я ведь для того и живу, чтобы кормить тебя, чтобы заботиться о тебе.
Тени потянулись к ее ногам. Эти псы ночи, эти стервятники пустоты. Рада подумала, что если они сейчас набросятся на нее, то она не станет спасать себя… Когда она только встретилась с Клодиу, когда только начала жить с ним, заботиться о нем, она боялась этих теней, которые приходили каждый раз, когда у Клодиу начинался приступ голода. И чем голоднее он был, тем более свободными становились эти тени.
«Интересно, – подумала Рада. – Что будет, если я обману Клодиу и не стану его кормить? Что будет, если он сам не отправится на улицы, неся хаос и смерть? Что тогда? Выйдут ли эти тени из-под контроля?» Никогда прежде она не видела, как тени забирают чью-то жизнь, забирают плоть и пространство, оставляя пустоту. Но Клодиу говорил ей, что когда-то давно это случалось. Остальное делало воображение. Рада представляла, как тени пожирают целые улицы, кварталы. Но Клодиу, казалось, действительно мог держать этих выродков ночи под контролем.
Когда Рада познакомилась с Мэйтал, то они много разговаривали о своих хозяевах. Гудэхи был другим. Мэйтал видела, как рожденные его естеством тени пожирают людей. Он никогда не ценил чужую жизнь. Для него люди были не больше, чем животные для людей: одних можно приручить, а других пустить в пищу. И у них нет права выбора.