Знал бы ты, Гарри, какими методами я пользуюсь, разыскивая очередного убийцу!.. Правда — она ведь лишь мне известна да еще Бену, который до сих пор ошивается в мире живых лишь благодаря моему тайному увлечению. Другие видят лишь результат. Но большинство логических цепочек я выстраиваю не на тех данных, которыми меня потчует Гафтенберг. Мне известно больше, чем любому, ведь я обладаю уникальной возможностью — напрямик, спросить убитого, кто его убил. После этого остается лишь связать то, что у меня есть, с тем, что у меня появилось после визита в морг.
Я всегда считал, что важен только результат. Главное, чтобы работало, а как это получается — дело десятое. Однако последняя неделя показала, чего я стою. Едва негодяи отобрали возможность вызнать у жертвы приметы убийцы, вся моя хваленая удача мигом улетучилась. Я никак не мог взять в толк: то ли все знания, полученные в академии, со временем забылись мной за ненадобностью, то ли я изначально ничего не умел и на роль полицейского детектива не годился вовсе. Приходит время, когда ты должен посмотреть правде в глаза. Чем дальше, тем больше уверялся я в том, что занимаю чужое место. Мои способности детектива, как верно заметил Бен в нашем недавнем разговоре, существенно уступали талантам некроманта. Какое-то время я выкручивался за счет последних, но везение не могло продолжаться вечно.
Ты мухлевал, Гиллиган, и вот он, логичный финал: мошенник оказался за решеткой.
И все бы ничего, если бы у меня не осталось дел снаружи, дел, которые никто, кроме сыщика-некроманта, не мог довести до логического завершения. Я должен найти ублюдков, похитивших руку Кротовски, должен прижать их к стенке раньше, чем копы доберутся до Бена, но вместо этого я сижу за решет кой из-за нелепой прихоти инспектора Уинтера и злобно скриплю зубами.
Не зная, чем себя занять, я улегся на нары и уставился в серый потолок камеры.
За окном зашумел дождь. С каждой секундой капли падали на мостовую все чаще. Сверкнула молния, а вскоре подоспел и гром.
В Бокстоне начиналась гроза. Она убаюкивала, напоминая детективу Гиллигану, как его утомила суета последних дней. Невольно я, подобно Гарри, задремал, хоть и думал, что не засну. Снилось мне умиротворяющее ничто.
Прошел час, а может, даже два или три, когда скрип дверных петель заставил меня встрепенуться. Заинтересованный, я поднялся с нар и медленно подошел к прутьям решетки, дабы взглянуть на визитера.
Увиденное заставило меня ахнуть.
По коридору уверенно шагал мой старый знакомец в свитере и капюшоне. В правой руке ублюдка блестел револьвер. Я в ужасе отпрянул назад; сердце мое бешено колотилось.
Как он проник внутрь? И зачем? Неужто он пришел по мою душу?
Бродяги, сидящие в соседних камерах, при виде незваного гостя оживились. Я видел, как они с любопытством разглядывают спешащего по коридору ублюдка, как перешептываются между собой, гадая, кого это принесла нелегкая.
Будь у меня оружие, пристрелил бы гада, не раздумывая. Но револьвер остался на капитанском столе, и потому единственной моей надеждой был седобородый надзиратель, древний, точно вековой дуб, и медленный, как черепаха.
— Гарри! — в отчаянии воскликнул я.
От моего оклика старик подскочил на стуле и глупо захлопал глазами. Завидев маньяка, потянулся к кобуре, однако убийца оказался слишком быстр для прилежного, но уже изрядно потрепанного временем надзирателя. Грянул выстрел, и пуля вошла старику точно между глаз; охнув, Гарри стукнулся затылком о стену и испустил дух. Заключенные испуганно притихли. Такого развития событий они точно не ожидали.
А убийца, как ни в чем не бывало, сунул револьвер за пояс и достал из кармана связку ключей. Бродяги вновь зашумели. Они, видимо, решили, что парень в свитере собирается их освободить. Но я догадывался, что он пришел сюда только из-за меня.
Когда убийца вставил ключ в замок моей камеры, я попятился к окну. Лихорадочно шаря взглядом по полу, я попытался отыскать хоть что-то, способное помочь в схватке с угрюмым монстром, но ничего не смог найти. Тогда, не придумав ничего лучше, я сжал кулаки и приготовился драться. Спасусь вряд ли, но хоть не откажу себе в удовольствии разок съездить мерзавцу по морде. В том, что меня не пристрелят, я почему-то не сомневался: стал бы он отпирать камеру, чтобы просто всадить мне пулю в лоб!..
Тем временем дверь открылась, и маньяк шагнул внутрь. Когда он подошел на расстояние удара, я врезал ему с правой. Попал в скулу, отчего ублюдок отшатнулся. Воодушевленный успехом, я хотел добавить с левой, но он ловко поднырнул под моей рукой и стукнул меня по затылку. Наверное, это была рукоять револьвера. «Кулаком так не ударишь точно», — успел подумать я, прежде чем провалился в обморок.
* * *
— Что там случилось? — воскликнул Такер, пулей вылетев из здания управления.
Сержант, встречавший его с зонтом, явно ждал каких-то прелюдий и потому слегка опешил, когда Квинси взял с места в карьер. Однако сейчас действительно было не до сантиментов: убит надзиратель, а опальный детектив Гиллиган исчез из камеры, в которую его поместили буквально пару часов назад. Об этом, собственно, и поведал Такеру худющий сержант по дороге из управления в тюремную пристройку. Неутомимый инспектор Уинтер плелся в хвосте процессии, с неподдельным интересом слушая сбивчивый рассказ провожатого.
— Вирм меня подери, да это уже переходит все границы! — раздраженно воскликнул Квинси, когда сержант закончил. — Как Гиллиган покинул камеру? И как убил надзирателя?
— Не знаю, сэр, — пожал плечами сержант. — Меня ведь здесь не было.
Распахнув дверь, капитан ураганом ворвался в пристройку.
От окружающего шума закладывало уши. Хмурые полицейские сновали туда-сюда, а заключенные, облепив решетки камер, встревоженно вертели головами и о чем-то неразборчиво балакали. Такер громко скрипнул зубами. Зоопарк, будь он неладен. Надо наводить порядок.
— Так, давай живо наружу, — повернувшись, велел Квинси сержанту с зонтиком. — И чтобы никого к двери не подпускал, а в особенности — проныр из «Вечернего Бокстона»! Понял, нет? Выполняй!
Сержанта и дух простыл. Капитан удовлетворенно кивнул и, подняв руки над головой, несколько раз хлопнул в ладоши.
Воцарилась тишина. Заключенные с интересом уставились на вновь прибывшего; иные, узнав капитана, опускали головы и прятали взгляды в пол. Копы замерли, кто где стоял, и даже Гафтенберг отвлекся от изучения трупа Гарри и поднял взгляд на Такера. Убедившись, что теперь он находится в центре всеобщего внимания, Квинси воскликнул:
— Первые трое, кто расскажет мне, что здесь случилось, будут досрочно освобождены и отпущены на все четыре стороны!
Пара секунд понадобилась бродягам, чтобы оценить широту капитанского жеста. Что потом началось!.. Заключенные тянули руки наружу, вопя и вереща. Кто-то рвался домой, к жене, кто-то — в трактир, к недопитой кружке пива. Лишь единицы, те, кому действительно негде было провести ночь, отступили к лавкам, дабы не участвовать во всеобщей толкотне. Такер наугад выбрал троих, а остальным велел заткнуться во избежание удвоения срока. Это подействовало; большинство сочло за лучшее умолкнуть, самых же импульсивных сержанты припугнули дубинками.