Но небо над головой было единственным приятным зрелищем. Вокруг же, насколько хватало глаз, простирался мертвый камень, испещренный широкими трещинами и разломами. Создавалось впечатление, что много лет назад астероид вдруг начал раскалываться, но потом почему-то передумал, остановившись на полпути. Горизонт начинался совсем близко — диаметр астероида едва ли достигал шести километров.
Станция разместилась в очень удобном месте — небольшой впадине, своего рода естественном котловане. Благодаря этому, вероятно, и удалось так легко приспособить планетоид к нуждам человека — утеплить и снабдить гравитацией одну котловину гораздо проще, чем делать то же самое со всем астероидом. Да и атмосфера здесь явно скапливалась охотнее…
— Хм-м, да тут и насекомые есть… — задумчиво проводил взглядом какую-то мошку Моручи.
— Капитан, а помнишь, как к нам в прошлом месяце муха на борт залетела? — вспомнил Остап. — Ты тогда еще все бегал за ней с мечом и орал: «Убью скотину!»…
— Да что ты врешь-то, канонир? — недовольно посмотрел на него Святослав. — И ничего я не орал, я молча бегал…
Остап кхекнул, взваливая на плечо тяжеленный контейнер, доверху набитый ампулами с ценителлом. Заказ генетиков с LOKN-4330 был больше, чем заказы на Персефону, Янус, «Перевал», Оттронгкито, Посейдон и Фрейю, вместе взятые.
— Почему-то нас никто не встречает… — поджал губы Моручи. — Странно… Неужели никто не заметил, как мы?.. Или у них тут каждые пять минут кто-нибудь приземляется?
— Не очень верится, — согласился Ежов. — Когда я еще в ментуре служил… недолго правда, всего пару месяцев… был у нас один такой случай — умерла одна бабка. Одинокая — ни родни, ни знакомых. Никто и не хватился. А недели через три сосед чувствует — пахнет из-под ее двери чем-то таким… нехорошим…
— Вот и мне так кажется, — хмуро кивнул капитан. — Зачем бы им еще столько антибиотика понадобилось, да еще так срочно? Почему-то мне кажется, что мы опоздали… Штурман, ну-ка, проверь!
Фрида начала водить головой из стороны в сторону, вылавливая из пространства мысленные волны. Продолжалось это ровно три секунды.
— О-ох… — еле слышно простонала она, падая в обморок. Рудольф еле успел ее подхватить.
— Дышит, — констатировал он, посмотрев на показания дыхательного прибора. — Но слабо. Это что же такое она почувствовала?
— Моя думай, это все злое колдунство! — глубокомысленно заметил Дитирон.
— Положите ее в катер, устройте поудобнее и окажите первую помощь, — распорядился Моручи. Потом сам же выполнил свой приказ. — Второй пилот Кроу, останешься с ней. Тайфун, охранять! Остальные — за мной. Надо выяснить, что это там живет такое, от чего телепаты в обморок падают… Канонир, оставь ящик в катере — чего его зря туда-сюда таскать…
Снаружи станция напоминала несколько грибных шляпок, сложенных рядышком. Изнутри — огромную свалку. Столько испорченного металла Ежов не видел никогда в жизни — сплошные обломки. И грязно так, как будто здесь проводили студенческую вечеринку.
В коридорах стоял мягкий полумрак — освещение происходило сверху, от крошечных пипочек, воткнутых в четыре ряда в потолке. Хотя девять из десяти не светились — только едва заметно помаргивали. Капитан, а вслед за ним и Ежов с Рудольфом включили подсветку в плече комбинезона. Остап тоже включил фонарик, но в топор-пушке.
Пол был грязным. Очень грязным. Причем большая часть грязи имела органическое происхождение и противно хлюпала под ногами. А еще там были осколки стекла. Остап, которого все-таки заставили одеться и обуться, шел спокойно, роговые подошвы Дитирона тоже не встречали особых трудностей. А вот Соазссю приходилось несладко — обуви хуассины не носят, а их ножные щупальца довольно-таки мягкие и очень легко режутся. Суперкарго включил специальные магнитные подошвы, которые носил на щупальцах специально для неприятной почвы, но ему все равно приходилось скользить осторожно.
— Моя тут не люби быть, — занервничал уу-де-шуу. — Моя думай, лучше на корабль быть, там хорошо, там моя нравится!
— Согласен, — как-то весь сжался Соазссь. — Капитан, у меня нехойошее п’йдечувствие…
— Спокойно, я с вами! — уверенно положил ладонь на эфес мономеча Моручи. — Есть тут кто живой?! Именем Аллаха, отзовитесь!
«…итесь… …итесь… …итесь»… — еле слышно откликнулось эхо.
— Не найдем мы тут никого живого, — перекинул на другое плечо топор-пушку Остап. — Уходить надо, капитан!
— Успеем.
— Чует мое сердце недоброе, ох чует… — покачал головой алкморег, но спорить не стал.
— Какой странный налет на стенах, — пощупал пальцем Рудольф. Правда, перед этим он включил защитное поле — мутанту вовсе не улыбалось заполучить еще какую-нибудь гадость в придачу к своей мутации. — Плесень, что ли?
Создавалось впечатление, что на этой станции не было никого живого уже лет сто. Стены и часть потолка покрывал толстый слой какой-то розоватой слизи. Она чуть колыхалась и еле заметно побулькивала, словно живая.
— Генетики, чтоб их… — досадливо вытер испачканный палец Рудольф. — Они вечно выращивают в своих колбах какую-нибудь мерзость, а потом та их же самих и съедает…
— Ой-ой-ой, кто это говойит? — укоризненно покачал треугольной макушкой Соазссь. — Это таки говойит п’йофессой ван ден Хейнекен, котойый сумел-таки взойвать целый гойод…
На чело Рудольфа наплыло облако угрюмости. Он всегда замолкал, когда кто-то вспоминал о его позоре.
Моручи, держа бластер у виска, в любую минуту готовый надавить на пусковой сенсор, осматривал помещение за помещением, коридор за коридором. Сзади что-то вынюхивали Ежов и Соазссь — первый искал улики, второй что-нибудь ценное. Рудольф следовал за ними по пятам, презрительно глядя на переломанную технику — на этой станции использовали ужасное старье.
— Я вижу что-то… — задумчиво осмотрелся Остап. — Я вижу что-то… на букву «гэ».
— Грязь? — предположил Дитирон.
— Ты смотри, чертяка, опять угадал! Ну, давай теперь ты.
— Моя видеть… моя видеть… моя видеть буква «ны».
— Напейсток? — поднял вышеназванный предмет с пола Соазссь.
— Не-а.
— Ножницы? — прихватил и их тоже хуассин.
— Не-а.
— Наждак? — Ежов как раз отыскал в ящике стола кусок наждачной бумаги.
— Не-а.
— Нэ… нэ… нэ… — задумался Остап, осматриваясь по сторонам. Его взгляд упал на пояс Соазсся. — Ножи?
— Не-а.
— Нос? — коснулся своего носа Михаил.
— Не-а.
— Ничего? — выдвинул свою версию Рудольф.
— Не-а.
Все крепко задумались. Даже капитан отвлекся от основной миссии и напряг лобешник.
— Ну ладно, что ты там задумал? — сдался Остап.