– Сид, дело у меня к тебе.
– Слушаю вас, капитан, – повторил он.
– Нужно залезть на мачту, вон туда, – указал я на «воронье гнездо». – Трубу мы одну найти не можем, и вот мне какая мысль пришла: может быть, впередсмотрящий ее там оставил? Будить его не хочется – человек после вахты, а все остальные заняты делом.
Сид взглянул на мачту, измерил взглядом ее высоту… И я уж было подумал, что он найдет себе какую-нибудь отговорку, мол, и у него тоже дел на камбузе полно, когда он кивнул:
– Хорошо, капитан.
Мы с навигатором Брендосом с интересом наблюдали за ним. Заметно было, что Сид идет к вантам, ведущим к верхушке мачты, на деревянных ногах. Возле самого борта он замешкался, посмотрел вверх, затем осторожно выглянул за борт. Мы ждали.
– Мальчонка с характером, – сказал Брендос, когда тот, увидев, что мы за ним наблюдаем, все же полез наверх.
Лез он с закрытыми глазами, лишь изредка их открывая. Наконец, он оказался в самом «вороньем гнезде». Заглянул в него, затем перевалился внутрь. И надолго там остался. Спустился Сид только после того, как Энди его окликнул:
– Эй, малец! Страшно вниз спускаться? Тебе помочь?
– Еще чего! – сердито крикнул тот в ответ. – Сейчас сам спущусь.
Когда Сид вновь оказался на мостике, дрожащий, с посиневшими от холода губами, он едва смог сказать:
– Нету в ней трубы, господин капитан.
– А вообще, как там?
– Там? Красотища! Дома как коробочки, люди – букашки, а до неба, кажется, можно рукой дотронуться!
И глаза его горели восторгом.
– Иди, грейся, – отпустил я его.
Тот уже было начал спускаться по трапу с мостика, когда вернулся:
– Господин капитан! – На это раз он действительно переваливался с ноги на ногу. – Господин капитан, я согласен на один геллер, даже меньше, только вы меня не прогоняйте с корабля, хорошо?
– Это только от Амбруаза зависит. Вдруг ему не понравится такой помощник, как ты, – развел я руками, не в силах удерживать улыбку.
– Ну вот, еще один, – сказал навигатор Брендос, когда Сид исчез за дверьми камбуза, куда он добрался бегом.
И навигатор прав: еще один человек заболел небом, заболел неизлечимо, на всю оставшуюся жизнь. Когда-то, примерно в такой же ситуации, заболел им и я. И еще ситуация похожа тем, что и меня голос Энди Ансельма вернул к действительности, когда я, забравшись на верхушку мачты, совсем забыл, для чего послал меня на нее капитан Кторн Миккейн, залюбовавшись окружающим видом.
* * *
За испытание привода Аднера мы взялись уже в полной темноте. Все это время мы крутились в небе в окрестностях Банглу, и за нами, можно нисколько не сомневаться, наблюдало множество глаз. Тьма же помогла бы нам укрыть от них неподвластные нормальной логике перемещения «Небесного странника»: как может корабль без парусов двигаться в небе? Причем двигаться быстро и против ветра?
«Небесный странник» висел в небе, медленно движимый ночным бризом на запад, туда, где в ясную погоду отчетливо видны пики гор острова Неистовых ветров.
– Ну что ж, приступим, – заявил я, берясь за рукоять, приводящую привод в действие, после чего медленно сдвинул ее вперед.
Звякнула цепь, передавая команду на устройство, – и ничего. Я сдвинул рукоять еще – и опять никакого эффекта. Взглянул на Аднера: «Что-то не так?»
– Двигайте сильнее, капитан Сорингер, – пояснил он. – Цепь дает слабину, и необходимо ее выбрать. Когда тяги представляли собой металлические прутья, слабины не было, а делать натяжку цепи слишком сильной чревато – могут сбиться настройки в самих гнездах л’хассов.
Я сдвинул рычаг еще. Вероятно, перестарался, поскольку корабль, качнувшись с носа на корму, с места набрал неплохой ход. Все прибавляя скорости, я наконец добился того, что происходило и с погибшим кораблем – его начало сильно раскачивать, и пришлось потянуть рукоять на себя.
Мы снова переглянулись с Рианелем Брендосом: под парусами новый корабль явно шел быстрее, чем прежний, но при подключенном приводе Аднера разницы между ними мы не почувствовали. А если она и была, то несущественная.
И мы оба посмотрели на Аднера, но тот только развел руками:
– Будь на корабле столько л’хассов, сколько ему и положено, а так…
Корабль уже лег носом на Банглу, когда на мостик поднялся Агарет Смоулвин, выглядевший воплощением недоумения. Тот самый Смоулвин, что раньше служил на «Мантельском удальце» у капитана Кеннета.
Когда я начал набирать команду, он пришел наниматься одним из первых и привел с собой еще пятерых.
Я поприветствовал их как старых знакомых, и все же не смог удержаться, чтобы не спросить:
– А если нам снова придется отправиться на остров Неистовых ветров? – подумав: «Не дай бог, конечно».
За всех ответил Смоулвин:
– Мы согласны, капитан.
Ну как их после этого всех было не взять? Вообще зря я беспокоился относительно того, что собирать команду мне придется долго.
Почему-то люди, узнав о том, что капитан Сорингер набирает людей, ринулись если не толпами, то выбор у нас был. Разговаривать с каждым из них я поручил навигатору Брендосу, и те, кто проходил отбор, представали уже передо мной. Но насчет Смоулвина и тех пятерых, что он привел с собой, ни у меня, ни у Брендоса даже тени сомнения не возникло – мы взяли их всех. Сам Агарет Смоулвин походил на Родрига Бриса как родной брат: такого же саженного роста, такой же крупный и тоже бородач. Правда, борода у него явно уступала той, что росла у Рода. Но в остальном они здорово походили друг на друга, даже разрезом глаз, кстати, у обоих одного и того же черного цвета…
– Что хотел, Агарет? – поинтересовался я у него.
Он небесный паритель опытный, и вполне мог уловить то, ускользнуло от нашего внимания.
– Господин капитан, как же так? Я в небе без малого двадцать лет, но никогда мне не приходилось видеть, а тем более бывать на борту корабля, способного двигаться без помощи парусов. Скажите мне, что я не брежу. Что все мы, – мотнул он головой в сторону палубы, – не бредим.
– Духи ветров нам помогают. Главное – особый наговор знать, и тогда они корабль в корму толкать будут, – усмехнулся Гвенаэль Джори. Он, несмотря на должность, которую занял с недавних пор, иногда вел себя не совсем серьезно.
Смоулвин посмотрел на него и ничего не сказал, вновь глядя на меня и ожидая ответа.
– Дело, конечно же, не в духах. Дело вот в этом человеке, вернее, в его гениальности, – указал я на Берни Аднера, скромно державшегося в сторонке.
Даже при свете единственного фонаря, не слишком ярко горевшего на мостике, было хорошо видно, как он смутился от похвалы.
– А нам его гениальность ничем не грозит? – с сомнением в голосе поинтересовался Агарет Смоулвин.