– Вылетаем на бомбардировку аэродрома Алакуртти. Достали карты.
Кто-то присвистнул – Алакуртти пользовался дурной славой. Располагался аэродром на оккупированной земле, его строили еще наши. Немцы на грунтовую полосу уложили перфорированные железные полосы, превратив ВВП в полноценную, с твердым покрытием. Полоса была длинная, 1250 метров при ширине 120 метров, и могла принимать тяжелые самолеты. На Алакуртти базировались 25 истребителей «BF-109», 25 пикировщиков «Ю-87» и несколько самолетов-разведчиков «Ю-88».
Снабжение горючим и боеприпасами шло от одноименной железнодорожной станции.
В сотне километров или пятнадцати минутах лета от аэродрома проходила Кировская железная дорога. Немцы часто совершали на нее налеты, жгли эшелоны, разбивали пути, разрушали станционные постройки. Причем местность была глухой – тайга, болота. Наших постов ВНОС, заранее предупреждавших о налетах, не было, поэтому появление бомбардировщиков было неожиданным, и потери – ощутимыми.
Аэродром этот сильно досаждал нашему командованию, был, как прыщ на заднице. Наши регулярно направляли на его бомбардировку самолеты – даже диверсионные группы.
Аэродром располагался вдоль реки, с востока и запада – сопки по 350 метров высотой, поэтому зайти на посадку или штурмовку можно было только с севера или юга. Но две горловины между сопками немцы нашпиговали зенитками – и крупно– и малокалиберными. От их огня наши самолеты всегда несли тяжелые потери.
Несколько раз аэродром Алакуртти бомбил 80-й ближнебомбардировочный авиаполк, дислоцировавшийся на аэродроме Африканда, – он располагался ближе всех. Теперь вылет решили нанести бомбардировщиками из Ваенги. «Бостоны» должны были подавить зенитную артиллерию, а шедшие второй волной штурмовики «Ил-2» – уничтожить вражеские самолеты и полосу. Прикрывать бомбардировщики и штурмовики должны были истребители «ЛаГГ-3 609» истребительного полка из Африканды.
Когда экипаж подошел к самолету, Иван спросил у оружейников:
– Какие бомбы подвесили?
– По полсотни, восемнадцать штук.
– Половину снимите, подвесьте две по двести пятьдесят.
В таком варианте нагрузка была максимальна.
Оружейники сноровисто начали работать – надо было успеть до сигнала на вылет.
Они успели. Однако штурман Равиль спросил:
– Зачем четвертушки подвесил?
«Четвертушками» называли авиабомбы в четверть тонны.
– Там сопки вокруг. От четвертушек ударная волна мощная, от сопок отразится. Солдаты-зенитчики по-любому если не убиты, так ранены или оглушены будут.
– Хм, сомневаюсь.
Иван спорить не стал. Конечно, бомб стало меньше, зато оставшиеся были мощнее.
«Бостоны» взлетели первыми, за ними стали прогревать моторы «горбатые» из их полка. К означенному времени истребители из Африканды должны висеть над Алакуртти и не дать подняться «мессерам».
Еще при постановке задачи командир звена решил зайти на цель с юга, сделав крюк. Обычно наши самолеты заходили с севера, но надо было нарушить стереотип, а для «Бостона» десяток километров – не расстояние.
Внизу промелькнул Шангуй, потом небольшие селения. Показалась Африканда. На глазах пилотов взлетели наши истребители – они должны были занять высотный эшелон и сбить «мессеры», если те попытаются взлететь. На взлете самолет наиболее уязвим – мала скорость и высота, маневрировать невозможно.
Вот только «мессеры» на Алакуртти стоят в ангарах из бетона, да еще сверху замаскированы. И разнести такой ангар может только прямое попадание полутонной бомбы.
Немецкие бомбардировщики были укрыты на опушке леса – из-за их величины не было ангаров подходящего размера.
Показалось озеро Суонимоярви, поселок Алакуртти. «Бостоны» обогнули сопку Кюнситунтри, сделали резкий поворот и оказались в горловине между сопок.
Ведущий сразу открыл бомболюк и стал пикировать.
Немцы открыли огонь с задержкой. Атаки с этой стороны они не ожидали и потому замешкались.
Фамусевич высыпал все бомбы разом, залпом, покрыв «сотками» большую площадь. Вторым произвел бомбометание левый ведомый.
Внизу бушевало море огня, клубился дым.
На время зенитный огонь стих. Но с северной горловины открыли огонь крупнокалиберные зенитки, знаменитые 88-мм. Такие стволы затем устанавливались в башнях «Тигров». Пушки мощные, дальнобойные, с высокой начальной скоростью снаряда.
Командир звена и левый ведомый стали набирать высоту. Иван понял их замысел: стоит подняться на четыреста метров – и можно свернуть в сторону, пройдя немного выше сопок, чтобы в северной горловине не напороться на шквальный огонь крупнокалиберных зениток. Бомболюки «Бостонов» пусты, им можно уходить, они выполнили боевой приказ. Иван же не сбросил пока ни одной бомбы, поэтому он только крепче сжал зубы.
Трассы малокалиберной артиллерии пролетали рядом, крупнокалиберные снаряды рвались белыми облачками по курсу – то выше, то ниже. И казалось, что они вот-вот угодят в самолет. Иногда осколки стучали по фюзеляжу, плоскостям.
– Штурман, как увидишь цель – бросай залпом!
– Есть!
Плохо, что нельзя маневрировать, менять высоту, иначе штурман не сможет отбомбиться. А самолет, летящий по струнке, – лакомая цель для зенитчиков. Минута-другая – и пристреляются, накроют. Страшно ожидать прямого попадания, по спине текут струйки холодного пота, губы пересохли. Те, кто говорит, что на войне не страшно, – лгут.
Иван посочувствовал бортстрелку. Штурман занят делом, Иван – тоже, а Игорю приходится пассивно ждать – и так еще хуже, еще страшнее.
Но вот щелкнули замки бомбодержателей, и облегченный самолет стал набирать высоту. Тут уж Иван дал полный газ моторам, штурвал на себя, левую ногу на педали рулей вперед. Бомбардировщик с глубоким креном вправо стал обходить сопку.
И в это время сзади тяжело грохнуло, и взрывная волна даже подбросила самолет.
Иван представил, что сейчас творилось внизу, на земле.
Все зенитки разом смолкли. Ага, не понравилось!
В эту секунду в наушники ворвался голос бортстрелка – Игорь кричал от избытка чувств:
– Здорово! Сплошное поражение! Вижу перевернутую зенитку, везде дым. Отлично сработали!
И следом – голос ведущего истребителей:
– Бомберы! Пять баллов! Наблюдаю сверху.
Иван стал догонять своих и увидел – на подлете опять «горбатые». В знак приветствия он покачал крыльями. Теперь штурмовикам будет легче работать. Конечно, не все зенитки подавлены, но основная масса их уже стрелять не будет.
Иван запел тихонько, настроение поднялось. Задание выполнено, экипаж жив, самолет цел – а что еще бомберу на войне надо?
Он пристроился к своему звену, и тут же услышал голос своего штурмана: