Матвей не стал спорить. Ерёма лучше разбирается в сортах колдовства и если скажет, что императрицы Элизии Пиктийской не существует, то так оно и есть. Потом, правда, придётся пойти и прибить пошлую девицу, но в итоге профессор всё равно останется прав.
Так что лучше сменить тему разговора.
— Что сказал покойный?
— Промолчал.
— А не вслух?
— Нас здесь ждали. Представляешь, Матвей, какая-то сука предупредила лорда-протектора о готовящейся высадке, и в город заранее перевели выпускной курс драконирской школы, подкреплённый выздоравливающими ветеранами. И это не считая двух сотен пехотных колдунов.
— И такие бывают? — удивился Барабаш, твёрдо уверенный, что пиктийские маги даже по бабам летают на драконах и представить одного без другого попросту невозможно.
— Много таких. Во-первых, корпус Стражей Тумана. Слышал про таких? Ну и вот… ещё те, кто успел воспользоваться эвакуационным порталом в бою, но потерял дракона. А третьи — отставники, уже неспособные удержаться в седле даже с привязными ремнями, но вполне крепкие, чтобы лупить заклятьями. Сиди себе в креслице да пуляй.
— Старые пердуны!
— Пятьсот лет для мага — старость, но не дряхлость. И не перебивай, чёрт побери!
— Молчу.
— Вот они и прикрыли город от нашего обстрела. Зря смеёшься — весёлые заведения к стратегическим объектам не относятся. Это в том числе.
Наконец-то Матвей понял, что его так смущало в развалинах разрушенного прямым попаданием дома — некоторая шаловливость в обстановке, выраженная не только в обилии картин весьма непристойного содержания на немногих уцелевших стенах, но и в шёлковых занавесках идиотской розовой расцветки, большом количестве зеркал и бутылках с дорогущими винами. И женские трупы… почему-то в большинстве своём без одежды.
— Колдун тут откуда взялся?
— У него увольнительная до рассвета и билет на два захода… ну, ты понял.
— Зараз?
— Это как получится. Неиспользованная возможность переносится на следующий месяц.
Барабаш поднял с пола обгоревшую визитную карточку с эмблемой — сидящей на сотах пчелой и завистливо вздохнул:
— Живут же люди.
— Уже не живут. Не все, во всяком случае.
— Только это и успокаивает.
Выбраться из города оказалось куда как труднее, чем попасть в него. Полог невидимости, наброшенный профессором, опасно потрескивал и еле слышно гудел от чуждой магии — несколько сотен пиктийцев одновременно пополняли запасы силы. Матвей кусал губы и старательно убирал руки от оружия, так как желание влепить огнешар в чью-нибудь харю порой становилось нестерпимым. Сотни сервов, пригнанных из окрестных деревень, на его глазах становились иссохшими мумиями, и команды уборщиков развеивали остатки «дозаправки» в серую пыль. Пыль, разъедающую глаза и скрипящую на зубах. Эдингташ почти что в осаде, и бросать трупы в море некогда.
— Готовятся атаковать наш десант, — профессор говорит в полный голос, что приводит Барабаша в беспокойство. Полог пологом, но вдруг услышат?
— И ты ничего не сможешь сделать, Ерёма? Ни за что не поверю, будто бы Эрлих Белоглазый… ой, извини.
— Можешь не верить, но так оно и есть, — отмахнулся Еремей и свернул в тёмный узкий переулок, ведущий к городской стене. — Кое-что по мелочи смогу, но не более того. Про Благого Вестника слышал?
— Конечно, не в лесу же родился. А кто он, тоже профессор?
— Этого я не знаю, так как лично не встречался, но сука ещё та, уж поверь мне.
— Гнида, короче, — сделал вывод Барабаш.
— Ага, примерно так, — согласился Еремей. — Только не летающая. И на его территории… Нам нужна ещё одна Атлантида?
— Атлантида? Нет, не нужна. От бабы в разведке один только вред. А почему у неё такое дурацкое имя?
Отвечать Баргузин не стал — дёрнул Матвея за плечо, сдвигая его с пути вывернувшего из-за угла колдуна в больших чинах, о чём недвусмысленно заявлял шитый золотом мундир, крупные камни на амулетах и восемь человек охраны. Зачем, интересно, телохранители пиктийскому аристократу в пиктийском же городе? Мух отгонять, не иначе.
Барабаш прижался к стене и опустил глаза — маги хорошо чувствуют чужой взгляд. Особенно если это ненавидящий взгляд. Не помогло… высокий чин остановился, сделав удивлённое лицо, — Матвей таки не утерпел, глянул — и крылья мясистого породистого носа чуть дёрнулись. Верхним чутьём берёт, собака? Ну что тут нюхать? Нет здесь никого, совсем нет!
А Еремей удивил. Он давно уже удивлял, но чтобы настолько…
Фух-х-х… шар огнеплюйки бьет в камни мостовой и рикошетит колдуну в низ живота, взорвавшись там маленьким ярким солнцем — первое мгновение закончилось. Второе целиком заполнено шелестом покидающего ножны меча, перешедшего в удар без всякой паузы. Три — ближайший охранник будто бы сам насаживается на нож в левой руке профессора. Четыре… Пять…
Матвей успел перерезать глотку только шестому, да и то уже оседающему с изумлённым выражением на побитом оспинками лице. Конечно, любой удивится. Если в безлюдном переулке начинает убивать сама пустота. Начнёт… и быстро закончит.
— А теперь сматываемся! — Баргузин рванул с шеи колдуна медальон на тонкой цепочке, раскрутил над головой и зашвырнул на крышу соседнего дома. — Сматываемся!
— Какого хрена? — Барабаш бросился за набирающим скорость профессором. — Нас же не видно!
— Кому надо, то есть не надо, тот увидит, — обернувшись, ответил Еремей. — Амулеты Стражей Тумана завязаны на их жизнь и в случае чего посылают сигнал тревоги.
— Надо было разбить.
— Вернёмся, и ты попробуешь это сделать? — Баргузин прибавил ходу, так как в покинутом переулке уже слышались крики, а где-то вдалеке, если не показалось, хлопанье драконьих крыльев.
— Так какого хрена мы их завалили?
— Ты повторяешься. В смысле, про хрен второй раз говоришь. Берегись! — Огненный плевок не достал, но чётко обозначил границы защитного полога. — Нас засекли.
— Да уж вижу, — Матвей перепрыгнул через раскалившиеся камни мостовой. — Долбани по ним чем-нибудь помощнее.
— Не могу, я же объяснял.
— И что теперь?
— Как что? Конечно же, бежать!
Следующий час напоминал народную роденийскую забаву — игру в горелки. Разведчики носились по городу, сбивая путающихся под ногами пиктийцев, а над ними кружило не менее десятка драконов, с упорством, достойным лучшего применения, заливающих улицы огнём. То, что под плевки попадали горожане, мало кого интересовало. Скорее всего — вообще никого не интересовало — любой маг в состоянии обезопасить себя простейшим щитом, так что сгорала исключительно чернь. Да и не так уж много её гибло, чтоб пожалеть об уходящей в никуда жизненной силе.