Государь едва сдержался, чтобы не отбросить царский венец в сторону и не сорвать с царевны атласные одежды.

Но царь только слегка прикоснулся к ее одеждам и, почувствовав на кончиках пальцев девичье тепло, отпустил восвояси.

— Иди к себе, царица… Анастасия, боярышни тебе палаты приготовили.

Глава 5

Петр Темрюкович после смерти сестры заметно приуныл; только самую малость он не дотянул до боярской шапки, а была бы жива Мария, помогла бы братцу.

Московские мужи посматривали на черкесского князя с неприязнью. А иные бояре, не стыдясь, называли его нехристем, поминая басурманское происхождение.

Однако съезжать с Москвы Петр Темрюкович не торопился. Он осел в Москве, судя по богатому хозяйству, основательно. Князь выстроил три мурованных дома, купил с десяток имений, а еще пожалован был пятью деревнями, в которых одних посошных мужиков насчитывалось тысячи четыре.

Царица Мария и князь Петр были похожи не только внешне, они имели даже одинаковые привычки. Если Мария Темрюковна любила окружать себя многочисленными поклонниками, то черкесский князь никогда не выезжал без сопровождения девиц, которые скакали по-мужски верхом и орали так истошно, как будто хотели взять в полон всякого встречного.

Князь отказывался изменять давним привычкам, даже живя в христианской Москве. Петр поселил в своем дворце четырех девиц, выделив среди них младших и старших жен. Терем называл женской половиной, покой которого охраняли четыре брюхатых евнуха. Бояре, поглядывая на житие младшего брата царицы Марии, только скалили злорадно зубы, рассуждая о том, что черкесский князь своим женолюбием решил затмить славу турецкого султана. Многие из бояр, поглядывая на житие Петра, с удовольствием поменяли бы постных супружниц на тонкошеих жен черкесского князя.

Кроме жен Петр Темрюкович окружил себя толпой наложниц, которые любили своего молодого повелителя не меньше, чем каменья, которыми он осыпал с головы до ног каждую свою избранницу. Князь раздавал женщинам свои дома, где они проводили время в ожидании господина, и Петр Темрюкович, любя жен и наложниц одинаково, по очереди оставался у каждой из них.

В правление Марии Темрюковны, когда царь отдалился от дворца и надолго съехал в Александровскую слободу, Москва стала напоминать черкесский город, где вольные джигиты в нарядных национальных кафтанах разъезжали по улицам с той уверенностью, как если бы это были дороги родных аулов.

Если Мария Темрюковна оставалась хозяйкой во дворце, то черкесскому князю Петру принадлежала почти вся Москва с ее огромными и шумными посадами, которые каждый день расползались в стороны крепенькими срубами, как сытная каша из-под приоткрытой крышки. Князь был всесильным господином, затмевая порой величием самого царя.

Петр креп вместе с царицей, а сделавшись старшим стольником, убедился, что принимать поклоны куда приятнее, чем раскланиваться самому. Он теперь не снимал шапки даже перед боярами.

«Лучшие люди» невзлюбили Петра так же люто, как и его своевольную сестру, и терпеливо стали дожидаться случая, когда молодой князь оступится. Однако русская земля оказалась для черкесского князя заповедным девственным краем, который подарил ему не только наложниц и жен, но помог обрести такое количество отпрысков, какого хватило бы на деревню в сотню изб.

Во дворце сестры Петр оставался всегда желанным гостем и, подражая царице, вмешивался в дела Русского государства так же уверенно, как если бы распоряжался в собственном гареме.

Но особенно Петр Темрюкович окреп в тот период, когда государь стал выказывать свое расположение к шурину. Царь стал отличать его среди многих холопов, чиня обиду родовитым боярам, сажал во время охоты черкесского князя подле себя или доверял встретить именитого посла. И с трудом верилось, что шесть лет назад Иван Васильевич с неохотой возвеличил Петра до стольника. Трижды, вопреки желанию ближних бояр и самого митрополита, государь оставлял на Петра Темрюковича Москву, когда отправлялся к святым местам. Именно тогда черкесский князь показал характер, осмелившись в Думе сидеть на самодержавном месте.

Князь Петр был едва ли не копией своей сестры: злопамятный, мстительный, он не прощал даже малейшего неуважения к своей персоне и, заприметив в коридоре кого-либо из дворян, посмевших не отвесить царскому шурину поклон, заставлял кланяться строптивца до тех самых пор, пока у того не отваливалась шея.

Совсем скоро государь передал князю опришный Конюшенный двор, и Петр стал заправлять в приказе так умело, как будто всю жизнь там служил. Казалось, многие хлопоты были для черкесского князя только в радость: он не уставал проверять сани, следил за добротностью овса и смотрел за тем, чтобы лошади были сыты и не хворали.

Провинившихся князь наказывал сурово: выставлял на позор в колодках на базарной площади, повелевал хлестать плетью особенно нерадивых, а то и вовсе отправлял в темницы.

Потому порядок на Конюшенном дворе был таким же добрым, как в соборном храме, а сам Петр Темрюкович был пастырем Конюшенного приказа.

Иван Васильевич оставался доволен своим выбором.

И раньше Конюшенный двор не был в запустении, и при Захарьине бока лошадей лоснились от сытости, но сейчас князь Петр сумел придать двору какой-то особенный колорит, даже навоз, казалось, дышал запахом горных трав.

Вместе с крушением царицы Марии бояре дожидались опалы и на Петра Темрюковича, но скоро стало ясно, что государь по-прежнему держал подле себя черкесского князя и частенько обращался к нему за советом, как если бы шурин был его сотоварищем.

Государев гнев не коснулся черкесского князя, когда один за другим пали под топором Никитки-палача полюбовники и единомышленники царицы. Лишь дохнуло на Петра Темрюковича царской опалой, когда сдох любимый аргамак государя, целую неделю он запрещал показываться шурину во дворце, а потом неприязнь позабылась.

Со смертью царицы Петр ослабел, но не настолько, чтобы ковылять побитой клячей, доставляя своей неровной походкой удовольствие ворогам; он как богатырь Микула Селянинович, которого любит мать сыра земля, и от падения становится только крепче. Он еще оставит позади себя завистливых бояр и ступит во дворец господином.

Однако интерес государя к Петру помалу угасал, и скоро князья Шуйские и Кубенские потеснили чужака в Боярской думе, а потом Морозов, не спросясь, посмел сесть на его место.

Петр Темрюкович понял, что худшее ожидает его впереди, когда государь надумает ожениться вновь, вот тогда царицыны родственники позанимают не только все приказы и дворы, но с радостью вытряхнут из стольного града прежнего конюшего.

Потому сватовству великого государя Петр Темрюкович противился всяко.

Смотрины царских невест посеяли в душе князя Петра смятение. Выбор царя он воспринимал болезненно, как если бы уводили одну из его жен. Вместе с венчанием придет в упадок былая власть, которая перепала Петру Темрюковичу небольшой долей в наследство от некогда могущественной Марии.