Они проигнорировали табличку «Просьба не беспокоить», висевшую на ручке двери, и стали громко стучать. Подождали и снова постучали. Бетти переминалась с ноги на ногу.
– Ты вроде нервничаешь, – сказал сотрудник безопасности.
– У меня такое ощущение, что этот гость занимается… кое-чем.
– Кое-чем?
– Наркотиками или чем-то подобным.
Сотрудник безопасности расстегнул ремешок, пристегивающий дубинку, и выпрямился, а Бетти вставила в замок мастер-ключ. Она отперла дверь.
– Господин Лаэ?
В гостиной было пусто. Звуки спаривания исходили от женщины в красном кожаном корсете с белым крестом, вероятно означающим, что она – медсестра. Бетти взяла со стола пульт и выключила телевизор, а сотрудник безопасности прошел в спальню. «Дипломатов» не было. Бетти обратила внимание на пустые бокалы и половину лимона на барной стойке. Лимон высох, внутренности его имели необычный коричневый цвет. Бетти открыла дверцы шкафа. Костюма, большого чемодана и красной сумки тоже не было. Самый старый трюк гостиничных мошенников: повесить на дверь табличку «Просьба не беспокоить» и включить телевизор, чтобы казалось, что гости находятся в номере. Но он заплатил за номер авансом. И неоплаченных счетов из ресторана или бара у него тоже не имелось – Бетти уже проверила.
– В ванной человек.
Бетти повернулась к сотруднику безопасности, возникшему в дверях спальни, и пошла следом за ним.
Мужчина, лежавший на полу ванной, выглядел так, будто обнял унитаз и крепко вцепился в него. Приглядевшись внимательнее, она увидела, что руки его скованы наручниками. Он был одет в черный костюм, у него были светлые волосы, и он казался не совсем вменяемым. Как будто под кайфом. Или в отходняке. Он сонно моргал тяжелыми веками и смотрел на них.
– Освободите меня, – произнес он с акцентом, который Бетти не смогла нанести на карту мира.
Бетти кивнула сотруднику безопасности, он достал швейцарский нож и перерезал пластиковые ремешки.
– Что случилось? – спросила она.
Мужчина, покачиваясь, поднялся на ноги. Ему было непросто сфокусировать сонный взгляд.
– Мы просто играли в дурацкую игру, – пробормотал он. – Я пошел…
Сотрудник безопасности встал в дверях, преграждая ему путь.
Бетти огляделась по сторонам. Ничего не повреждено. Счет оплачен. Все, что у них имеется, – жалобы на громкий звук телевизора. А вот получить они могут проблемы с полицией, шум в прессе и славу места встреч сомнительных личностей. Шеф хвалил ее за скромность, за то, что она ставит интересы отеля выше собственных. И что она пойдет далеко, что служба приема гостей – это временная остановка для людей вроде нее.
– Отпусти его, – сказала она.
Ларс Гилберг проснулся от шороха в кустах. Он перевернулся и увидел сквозь ветки и листья очертания человека. Кто-то хотел украсть вещи парня. Ларс выбрался из грязного спальника и поднялся на ноги.
– Эй, там!
Человек замер. Повернулся. Парень изменился. И дело было не только в костюме. Что-то случилось с его лицом, оно казалось опухшим.
– Спасибо, что сторожил мои вещи, – сказал парень и кивнул на мешок, который держал под мышкой.
– Хм, – произнес Ларс и наклонил к плечу голову: вдруг так ему будет легче определить, в чем заключаются изменения. – Ты ведь не попал в беду, парень?
– Ну что ты, – улыбнулся парень.
Но с его улыбкой тоже что-то произошло. Она поблекла. Губы дрожали. Судя по всему, он плакал.
– Помощь нужна?
– Нет, но спасибо.
– Хм. Мы ведь больше не увидимся, да?
– Нет, наверное, не увидимся. Живи хорошо, Ларс.
– Обещаю. А ты… – Он сделал шаг вперед и положил руку на плечо парня. – Живи долго. Можешь мне это пообещать?
Парень поспешно кивнул.
– Проверь, что у тебя под подушкой, – сказал он.
Ларс машинально повернулся к своему ложу под мостом. А когда повернулся обратно, то успел увидеть лишь спину парня, которую вскоре поглотила мгла.
Он подошел к своему спальнику. Из-под подушки торчал конверт. Он вынул его. «Ларсу» – вот что было написано на нем. Он открыл конверт.
Ларс Гилберг никогда в жизни не видел столько денег одновременно.
– Разве «Дельта» уже не должна быть здесь? – спросила Кари, зевнула и посмотрела на часы.
– Должна, – сказал Симон, выглядывая в окно.
Они припарковались посередине улицы Энерхауггата, дом номер девяносто шесть располагался в пятидесяти метрах от них на другой стороне дороги. Белый двухэтажный деревянный дом, один из тех, что сохранились после того, как живописные деревянные постройки района Энерхауген снесли в 1960 году, чтобы освободить место для четырех высоток. Этой летней ночью маленький домик казался тихим и мирным, и Симону было трудно представить себе, что в нем держат пленников.
– «У нас имеются легкие угрызения совести», – произнес Симон. – «Но я думаю, что стекло и бетон лучше подходят для современных людей».
– Что?
– Так сказал директор строительной компании «ОБОС» в тысяча девятьсот шестидесятом году.
– Ах вот оно что, – произнесла Кари и снова зевнула.
Симон задумался, не должен ли он сам испытывать легкие угрызения совести из-за того, что вытащил ее из кровати посреди ночи. Ему могли возразить, сказав, что, строго говоря, брать ее на эту операцию не было необходимости.
– Почему «Дельты» до сих пор нет? – спросила она.
– Не знаю, – сказал Симон, и в тот же миг салон автомобиля осветился от дисплея телефона, лежащего между сиденьями. Симон посмотрел на номер. – Но скоро мы это узнаем. – Он медленно поднес телефон к уху. – Да?
– Это я, Симон. Никто не приедет.
Симон поправил зеркало. Возможно, психолог сумел бы ему объяснить, в чем дело, но это была автоматическая реакция на голос собеседника. Он сосредоточился на зеркале и посмотрел назад.
– Почему?
– Потому что для операции нет оснований, очевидной необходимости и никто не пытался связаться с органами власти, которые могут санкционировать использование «Дельты».
– Ты можешь санкционировать, Понтиус.
– Могу. И я сказал «нет».
Симон тихо выругался.
– Слушай, это…
– Нет, это ты слушай. Я приказал Фалькейду отменить мобилизацию и сказал, что он и его люди могут еще немного поспать. Чем ты там занимаешься, Симон?