— Так… прогуливаюсь. День сегодня чудесный.
— Какое совпадение, — весело произнесла барышня и, взяв его уверенно под руку, бойко продолжала: — Я тоже прогуливаюсь. А не пройтись ли нам вместе?
— Отчего же! Я буду только рад этому обстоятельству, — искренне произнес Александров, на мгновение позабыв об усталости.
— Вы на меня не обиделись в прошлый раз? Вчера вечером я просто была сама не своя. У меня было такое скверное настроение, вы даже представить себе не можете.
— Ну что вы, разве на вас можно обижаться, — как можно искреннее отозвался Петр Николаевич. — Вы само очарование.
— Спасибо, надеюсь, что я не разочарую вас, — мягко улыбнулась красавица, показав жемчужные зубки.
Весьма обнадеживающее продолжение знакомства.
— А вы шутница, — высказал смелое предположение Александров, покосившись на ее декольте. Удивительно, но кожа у нее была такой же белоснежной, как зубы.
Дама уверенно взяла его под руку, как если бы он был ее старый приятель, и неторопливо повела по мостовой. Александров боролся с искушением заглянуть за низкое декольте. Но глаза, как будто заколдованные, продолжали изучать каждый вершок ее тела.
— Куда мне до вас, — отмахнулась жеманница. — Вы ведь мне представились, а я так и не успела сказать вам свое имя.
— Извольте.
— Евдокия Мироновна Румянцева! — почти пропела его новая знакомая. — Из дворянок.
— Очень приятно, — слегка приподнял шляпу Петр Николаевич.
Он уже не чувствовал более усталости и готов был продолжить ночные забавы на новом витке фантазий.
— А может, мы закрепим наше знакомство и отправимся ко мне поужинать, Евдокия Мироновна? — очень честно посмотрел Александров на свою новую знакомую.
Барышня неожиданно остановилась, а потом печально произнесла, наморщив слегка курносый носик.
— Знаете, сегодня никак нельзя. Дело в том, что сейчас я спешу к тете. Она больна, и мне придется провести в ее обществе целый день. Давайте мы с вами вот что придумаем. — Евдокия Мироновна даже притронулась кончиками пальцев к его руке. И Александров почувствовал, как по его телу пробежал легкий ток. — Встретимся с вами в «Яре», в это же самое время. Я буду вас ждать, — проговорила барышня. — Очень надеюсь, что вы не обманете моих ожиданий.
— Евдокия Мироновна, как бы мне не умереть от счастья, — воскликнул Александров.
— Ну уж вы постарайтесь, — кокетливо проговорила барышня, прикрыв глаза. — Сейчас мне надо идти. — Она освободила свою руку и произнесла с чувством: — Очень надеюсь, что вы на меня не сердитесь. — Она помахала пальчиками и, явно спеша, скрылась за ближайшим поворотом, оставив Александрова в полнейшем недоумении.
Предстоящего вечера Петр Николаевич ждал с нетерпением. Он стал нервничать уже часа за три до встречи. Специально для предстоящего свидания он купил отличный английский костюм светло-серого цвета. Александров всегда считал, что в туалете джентльмена немаловажную деталь составляют носки. Кто знает, а не придется ли ему раздеваться сегодняшним вечером в присутствии дамы? И поэтому носки должны быть такими же свежими, как ветчина в Елисеевском магазине, и непременно ослепительно белого цвета, как простыня в канун первой брачной ночи. Еще очень важен запах, исходящий от мужчины. Петр Николаевич предпочитал терпкий, слегка горьковатый одеколон. Он считал, что подобный запах добавляет мужественности, а женщину подталкивает на откровенные поступки. Александров достал флакон одеколона «Максим», щедро попрыскал им лицо и шею, подумав немного, решил окропить торс: а вдруг мадемуазель надумает отыскать покой на его груди? Воткнул в накладной кармашек пиджака голубенький платочек и понял, что готов к встрече с Евдокией Мироновной.
До загородного ресторана «Яр» Петр Николаевич добрался быстро, щедро заплатив молодому разухабистому кучеру дополнительную полтину. Банкир очень беспокоился, что Евдокия Мироновна не явится, — всегда очень тяжело обманываться в ожиданиях, но когда он перешагнул порог «Яра», то понял, что опасения его были напрасными — Евдокия Мироновна пришла даже раньше его. В этот раз на барышне было темное приталенное платье, которое выгодно подчеркивало ее античную фигуру. Если бы Венеру Милосскую одеть в такое же платье, то наверняка она выглядела бы попроще. Единственное, что напоминало о предыдущем вечере, так это предлинная папироска, которую она небрежно держала между тонкими холеными пальцами.
Заметив Александрова, она махнула ему ручкой со своего столика, и губы ее при этом тронула легкая, словно полет мотылька, улыбка.
— Вы заставляете себя ждать, — обидчиво произнесла Евдокия Мироновна, протянув грациозно для поцелуя руку.
— Помилуйте, я пришел на четыре минуты раньше, — слегка задержал ладонь в поцелуе Александров. Удивительное дело — пальцы барышни пахли ладаном.
— Знаете, я нахожусь здесь уже давно, и поэтому мне бы хотелось уехать.
— Когда? — не понял Петр Николаевич, присаживаясь рядом.
— Сейчас! — Сильным движением Евдокия Мироновна воткнула папиросу в пепельницу.
— Дорогая моя, но как же черная икра, шампанское?! — почти возмутился Петр Николаевич.
— Ах, какие пустяки, — поднялась со своего места Евдокия Мироновна. — Шампанское можно взять с собой.
— Сдаюсь, — поднял руки Александров. — Слово дамы для меня закон. Эй, человек! — поманил он пальцем официанта.
— Чего изволите? — подскочил молодец с прилизанными волосами и пробором по самой середине.
— Вот тебе две сотенные. Нам с собой нужно четыре бутылки шампанского, икорки, севрюжки, и балычок не позабудь. Ну и прочего разного, по твоему усмотрению.
— Будет исполнено-с, — протянул официант, черкнув по блокноту карандашиком, — через пять минут. Куда вам доставить?
Александров вспомнил, что велел кучеру возвращаться не ранее чем через пару часов.
— Хм… вот что, любезнейший…
— Знаете что, — вступила в разговор девушка, — у самого входа стоит экипаж, запряженный вороным конем. Вы корзину, пожалуйста, туда поставьте. Я в этом экипаже прибыла сюда, на нем собираюсь и уезжать.
— Да, голубчик, так и сделайте, а вот это тебе на угощение, — поспешно согласился Петр Николаевич и сунул в ладонь официанту «синенькую». — Позвольте, — предложил он руку своей спутницу, и Евдокия бережно обхватила пальчиками его локоток.
В этот вечер в «Яре» были цыгане. Под жалобную тональность скрипки молодая цыганка Тома пела о таборе и о любви. Когда она вскидывала руки, то на ее запястьях обнаруживалось по три широких браслета. Тонкие изящные пальцы были унизаны благородным металлом с огромными камушками. На левом безымянном пальце красовался перстень с сочно-зеленым изумрудом. Александров подарил его цыганке Томе две недели назад, когда она посетила его холостяцкую квартиру, скрасив своим присутствием его ночное прозябание. Покидая зал, Петр Николаевич как бы невзначай обернулся, и ему показалось, что Тома заговорщицки подмигнула.