А все-таки жаль, что ее закрыли…
Кафе, а точнее, столовая в Институте неврологии, и правда, была дешевой. На сумму, которую я потратил за первое, второе и третье, плюс какой-то симпатичный салатик, посыпанный орешками, где-нибудь в центре можно было купить только сморщенный высохший пирожок.
Алексей Петрович был сама вежливость. Он заказал себе ушицы, картофельное пюре с парой «ежиков» и чай, обошедшиеся ему в восемьдесят с чем-то рублей, что было более чем по-божески. Сказав «благодарю вас», он с доброй улыбкой продефилировал к свободному столику и уселся, доброжелательно разглядывая присутствующих.
Мы со Степой тоже отоварились едой и присели за столик, с которого открывался обзор всего кафе-столовой.
– Смотри-ка, и дешево, и вкусно, – произнес Степа длинную (для него) фразу. Что означало, по крайней мере, верх восхищения. Я удивленно поднял брови, но промолчал. Степа был прав: помимо того, что обед стоил дешево, так еще и блюда были очень даже ничего.
– А ты зачем попросил, чтобы того мужика не раскодировали обратно? – спросил вдруг Степа.
– Хочу немного последить за ним, – не сразу ответил я.
– Зачем? Ты не веришь в эти эксперименты, что я снимал?
– Ну, во-первых, эти эксперименты снимали мы, – ответил я, разглядывая Степу, тщательно пережевывавшего пищу. – Во-вторых, хочу убедиться, что этот их метод отключения зла и стимулирования добра действует…
– Думаешь, то, что они нам сегодня показали, полная фигня?
– Я не знаю. Просто хочу убедиться. И… давай есть молча… Что-то ты сегодня разговорился не в меру. Может, на тебя приборы эти так подействовали?
Когда Алексей Петрович вышел из института, оказалось, что пришел он на «своих двоих». Это упрощало задачу слежки. Я сказал Степе и Сан Санычу, чтобы они на редакционном «Рено» дули на базу, а сам потопал за «нераскодированным», как выразился Степа, мужиком.
Алексей Петрович, очевидно, никуда не торопился. Он преспокойненько пошел по направлению к остановке метро «Университет», не пропуская взглядом ни одну хорошенькую девушку, которые с приходом весны поскидывали с себя толстые тяжелые покровы и теперь выглядели изящными и прехорошенькими.
Настроение его, судя по всему, было превосходным…
Так мы дошли до станции метро, спустились к подземке и сели в один вагон. Народу было полно, поэтому, чтобы не терять Алексея Петровича из виду, я примостился прямо за его спиной, упершись взглядом в его затылок.
Через пару остановок, когда пассажиров стало еще больше, Алексей Петрович вдруг вскрикнул:
– Эй, ты! Поосторожнее!
– Простите, – услышал я женский голос откуда-то сбоку.
– Мало того что мне на ногу наступила, так еще норовишь мне локтем по морде заехать, – продолжал возмущаться Алексей Петрович.
– Ну я же извинилась, – сказала женщина.
– Извинилась она, – проворчал Алексей Петрович. – Держаться надо крепче…
– Я держусь, – извиняющимся тоном произнесла женщина.
– Держится она, – проворчал Алексей Петрович. – Крепче, значит, надо держаться…
– Мужик, ты че бузишь, как баба какая, – услышал я новый мужской голос. – Перед тобой же извинились.
– А мне что с того? – огрызнулся Алексей Петрович, который, по сути, должен был принять извинения женщины и успокоиться, ведь у него была нравственная установка на добро…
– Ну ты же видишь, сколько народу, – примирительно произнес тот же новый мужской голос. – И всем надо ехать, не только тебе.
– А ты мне не «тыкай», – с нотками злобы произнес Алексей Петрович, и я увидел, как его затылок напрягся. – Я вместе с тобой свиней не пас.
– Че?! – угрожающе произнес голос второго мужика, встрявшего в перепалку между женщиной и Алексеем Петровичем.
– Хрен через плечо, – уже с нескрываемой злобой произнес мой фигурант, и шея его начала покрываться красными пятнами.
– Мужчина, перестаньте ругаться, – ввязалась в перепалку какая-то новая женщина. – Вы не один едете. Здесь женщины и дети.
– А тебя кто спрашивает? – огрызнулся Алексей Петрович. – Стой и молчи в тряпочку…
– А вы мне не «тыкайте», – возмутилась женщина. – Я вместе с вами, как вы выразились, свиней не пасла.
– Ах, ты! – Алексей Петрович дернулся было, чтобы подобраться ближе к этой женщине, которая не пасла вместе с ним свиней, но у него ничего не получилось: плотность человеческих тел, стоящих впритирку друг к другу, была такая, что ограничивала возможность даже пошевелить рукой. Но мне и так уже все было ясно. Установка нравственности в сторону добра не работала. Это значило, что она работает только в тот период, когда на нужный участок мозга направлено магнитное поле или электромагнитное излучение. Но тогда это никакое не открытие, а нечто подобное временному гипнозу, и все это антинаучно.
А что, если руководитель лаборатории Рудольф Фокин хотел как раз сообщить об обмане на несостоявшейся конференции? И тот, кто об этом знал, убил его, чтобы не дать раскрыться обману. Вот вам и мотив для убийства…
Но кто мог знать, о чем хочет рассказать во всеуслышание Рудольф Михайлович? Для кого это стало бы сильнейшим ударом? И кто отвел этот удар от себя ценою убийства Фокина?
Профессор Базизян? Но он всецело доверял завлабу Рудольфу Михайловичу Фокину и полностью доверяет исполняющей обязанности руководителя лаборатории Маргарите Николаевне Бережной, которые, видимо, вводили его в заблуждение, а попросту обманывали. И если он ни черта не знал, что тестирование – полная ерунда, с какого ему убивать Фокина?
Может, Зоя?
Тоже не та кандидатура. Но об обмане в лаборатории она могла знать или догадываться. Хотя бы из разговоров и споров Фокина с Бережной, про которые она, как сама мне поведала, была в курсе.
Светлана, невеста Рудольфа Михайловича, конечно, в убийстве своего жениха не замешана. Зачем ей это? И мотив у нее отсутствует. Но вот знать об обмане, творимом в его лаборатории, она вполне могла. И о том, что Фокин собирается раскрыть обман на конференции, где он был главным докладчиком, тоже могла. А с кем ему еще оставалось поделиться и рассказать о своих намерениях, как не с невестой? Ведь на данный момент она являлась самым близким ему человеком…
Ну и, конечно, Маргарита Николаевна Бережная.
Вот кто мог и, наверное, точно знал о содержании доклада Фокина на несостоявшейся конференции. Более того, она была наверняка против того, чтобы этот обман раскрылся. Отсюда и нарастание споров и разногласий в последнее время. Ведь они явно ругались. Неужели Маргарита Николаевна Бережная настолько глупа, чтобы все время попрекать бывшего мужа его невестой? Конечно же нет. Раздоры, по всей видимости, велись в иной плоскости: намерение завлаба Рудольфа Михайловича Фокина пролить свет на фальсификацию результатов экспериментов, проводимых в его лаборатории.