При одном упоминании имени нашего капитана меня бросает в холодный пот. Многие винят в катастрофе его – якобы капитан Смит приказал идти слишком быстрым ходом, но я не хочу плохо думать об этом несчастном человеке и вообще обо всем, что связано с «Титаником». Та ночь будет являться мне в кошмарах до конца моих дней, однако я не собираюсь винить всех и вся. Я надеялась почувствовать себя лучше, когда мероприятия, посвященные годовщине трагедии, закончатся, но оказалось, это не так. Я больше не хочу никаких напоминаний, вот и все. Ты, наверное, тоже?
Хорошо, что у меня есть ты – подруга, с которой я могу разделить свои чувства. Только очевидцы тех ужасных событий способны понять, какую боль причиняют воспоминания.
В газетах много пишут, что, если Кайзер направит на нас оружие, Англия выставит против него армию и флот. На фермерском поле неподалеку даже устроили стрельбище, и Селвин ходит туда тренироваться в меткости. Если ты подумываешь приехать в Личфилд, скажем, на Рождество, на твоем месте, милая подруга, я бы поторопилась. Мало ли что… Тем не менее давай надеяться, что все это – ложная тревога. Будет просто замечательно увидеться с тобой и твоей семьей.
Селеста заперла письмо в ящик бюро, обеспокоенная новостями от Мэй. Пожалуй, пора уговорить Гровера на семейное путешествие. Во всяком случае, надо попытаться. Рождество, проведенное в Англии, надолго всем запомнится.
Селеста выбрала момент не случайно. Ужин удался на славу, к столу подали любимые блюда Гровера: закрытый пирог с цыпленком, консервированные персики и взбитые сливки. Родди играл у себя в детской, все складывалось как нельзя лучше.
– Знаешь, на Рождество я бы хотела навестить папу и братьев. Мы могли бы поехать все вместе. – Селеста улыбнулась мужу, сидевшему против нее. – Говорят, в Европе скоро начнется война. У папы неважно со здоровьем, и он очень хотел бы повидать внука. Год выдался тяжелый, верно? Сперва эти ужасные наводнения в марте, потом затопило канал Огайо-Эри и погибли люди… А я почти все время занята делами «Комитета спасенных». Доктор советует мне переменить обстановку.
Повисла тишина. Гровер медленно отложил льняную салфетку и устремил на жену тяжелый взгляд.
– Разве ты не накаталась? Я думал, тебе уже дурно от поездов и, если уж на то пошло, кораблей. В Рождество твое место здесь, дома.
– Конечно, ты прав, но ведь отец будет рад видеть нас.
– Довольно и того, что твои братья составят ему компанию.
– Он скучает по мне, а Родерик с удовольствием посмотрит на старую Англию и познакомится с дедушкой.
– Мой сын не поедет через Атлантику ни сейчас, ни когда-либо в будущем, ему определенно нечего делать на богом забытом островке, где одни дожди и туманы. Я не стану сопровождать тебя, у меня слишком много дел. Почему бы твоему отцу ради разнообразия не приехать к нам? – Гровер небрежно махнул рукой и потянулся к коробке с сигарами.
– В соборе на Рождество так красиво… Пожалуйста, подумай над моим предложением. Родди должен увидеться с дедом.
– Дедушка с бабушкой у него есть и тут. Поезжай, если хочешь – за свой счет, разумеется. Ребенок останется на попечении Сьюзан, как и в прошлый раз.
– Но Мэй пишет… – вырвалось у Селесты.
– Опять Мэй! Слышать не могу! Не возьму в толк, зачем ты подобрала эту сопливую нищенку! Чтобы строить из себя даму-благотворительницу? Думаешь, я не знаю, что ты до сих пор отправляешь ей дорогие посылки? Мать говорит, ты только и бегаешь по бельевым лавкам и тратишь деньги на детские платья! – зарычал Гровер.
– Если бы у меня была дочка… – Селеста умолкла, заметив, что Гровер нахмурил брови от такого открытого неповиновения. Если она вновь поднимет эту тему, ее ждут большие неприятности. Всякий раз, занимаясь с ней любовью, Гровер непременно натягивает эти ужасные резинки.
– Ты опять? У тебя все мысли только о младенцах! У нас есть сын и наследник, точка. Он уже вырос из пеленок и с каждым днем все больше становится похож на человека. Я не допущу, чтобы ты опять стала толстой уродиной и пускала слюни над колыбелью, как неграмотная крестьянка. Да и делать детей тебе не слишком-то нравится, а? Ты так и осталась английской старой девой, холодной, как рыба. Я жалею, что женился на тебе.
Молчи, не поддавайся, – мысленно твердила себе Селеста, но гнев, вскипевший в душе, был неукротим, точно взбесившаяся лошадь. Слова слетели с губ, прежде чем она успела сдержать себя.
– А ты – грубый скот, который требует и получает свое в любое время, даже если я больна или устала! Тебе известно, что я всегда мечтала о большой семье. По какому праву ты не позволяешь мне родить еще одного ребенка?
Гровер вскочил с кресла и схватил Селесту за волосы, выдрав шиньон и гребни.
– Ты заходишь слишком далеко! Знаю я, какую дрянь ты тайком читаешь: идиотские листовки и брошюры о правах женщин. В моем доме этого мусора не будет! Я разрешаю тебе таскаться на собрания «Комитета» с «Титаника» только потому, что там, по крайней мере, можно завести нужные связи. Так и быть, общайся с этими дамочками; у них богатые мужья, а это может пригодиться нашей компании, но все прочие – кучка оголтелых «синих чулок». Даже близко не смей к ним подходить! Эти дуры все как одна ненавидят мужчин. Такие должны лежать в постели с задранными ногами, больше они ни на что не способны. Пусть знают свое место – и они, и ты тоже!
Гровер рывком поднял Селесту со стула, выволок в коридор и потянул к лестнице.
– Пожалуйста, не надо, не сейчас, ты разбудишь Родди! Гровер, прошу, успокойся, мы обо всем поговорим…
Селеста не собиралась просить прощения за то, что высказалась начистоту. Несмотря на сопротивление, Гровер опять схватил за волосы.
– Заткнись и марш наверх! Ты еще не усвоила, что перечить мне запрещается? А ну, пошла!
– Не пойду! – взвизгнула Селеста, уже не заботясь о том, что ее услышат.
Гровер с размаха ударил ее по лицу, волоком протащил последние несколько метров до двери спальни, а затем ткнул кулаком в живот и швырнул на кровать.
– Ты моя жена, миссис Паркс, и я буду пользоваться тобой, когда и где пожелаю!
Селеста попыталась высвободиться из его железной хватки.
– Чем я заслужила такое отношение? Я больше не позволю унижать меня подобным образом…
– Еще как позволишь!
Взгляд Гровера пылал ненавистью, однако на краткий миг в нем промелькнуло сомнение. Селеста поняла, что это ее единственный шанс.
– Гровер, за что ты ненавидишь меня? Что плохого я тебе сделала? Можно ведь жить и по-другому, – попыталась урезонить она мужа.
В глазах Гровера застыл какой-то странный блеск, как будто в этот момент он находился далеко отсюда, а на Селесту смотрел, словно на чистильщицу ботинок.
– Все строишь из себя манерную девицу, все жеманничаешь! Какую глупость я допустил, женившись на дочке священника! Да я и за женщину тебя никогда не считал. Тощая, плоская, как доска, и при этом еще смотришь на мою семью свысока, точно ты лучше других!