Анджело и Кэтлин просто бродили по улицам, сидели в кофейне, гуляли в парке, ходили в синематограф. Пора определиться с их отношениями, решил Анджело. Но как? Они ведь и за руки-то почти не держались…
Он поплотнее запахнул куртку, ежась на вечернем холоде. Кэтлин что-то запаздывает. Неужели не придет? А, вот и она. Кэтлин выпорхнула из дверей, придерживая рукой зеленый берет. Волосы, как всегда, обрамляли личико пышными волнами. Одета в удлиненный жакет, узкую юбку с перехватом ниже колена и изящные ботиночки – прелестная городская модница!
– Ну, куда сегодня пойдем? На улице что-то холодно, – сказала Кэтлин, продев руку под локоть Анджело, и у того сразу точно крылья выросли.
– Не против, если мы поужинаем у моих дяди с тетей? Они хотят познакомиться с моей суженой, – брякнул Анджело и по взгляду Кэтлин понял, что неудачно выразился на английском.
– Это понимать как предложение? В первый раз ты сделал его так же?
Анджело смущенно покачал головой.
– Мы из Италии… Там свои традиции, приготовления, понимаешь?
– Нет, не понимаю. Я – ирландка, а у нас парень, когда предлагает девушке руку и сердце, опускается на одно колено и вообще обставляет это более торжественно. Я тебе не второй сорт. Всего хорошего!
Кэтлин развернулась и зашагала прочь, стараясь не поскользнуться на обледеневшем тротуаре.
– Per favore [7] , Katerina, что я сделал не так?
– Все. – Она остановилась и вздохнула. – Ты ходишь за мной по пятам уже шесть месяцев, ни слова не говоришь о женитьбе, а теперь вдруг решаешь устроить смотрины, показать меня чужим людям, даже не предупредив меня, не дав возможности принарядиться. Мы не в Италии и не в Дублине. Это Нью-Йорк, и значит, мы оба имеем право высказать свое мнение по поводу свадьбы. Если уж в этой жизни мне суждено выйти замуж, я сделаю это как положено. Хочешь жениться – ухаживай по всем правилам. Ты должен уговорить меня провести всю оставшуюся жизнь рядом с тобой. – Кэтлин двинулась обратно, навстречу Анджело.
– И как же нам быть?
– Что-нибудь придумаем. В Америке можно устроить все по-другому, так, как нам захочется.
– Я обещал Анне привести тебя. Конечно, это Америка, но среди своих мы по-прежнему в Италии. Она ни разу не видела Марию… Пожалуйста, идем.
– Не сейчас. Еще рано, так что можешь пригласить меня куда-нибудь отметить помолвку.
– Сходим в Бэттери-парк?
– В такую погоду? Я думала, итальянские мужчины более романтичны.
– У меня мало долларов, я должен выплачивать долг за жилье.
Да, вся его зарплата уходит на оплату старых долгов, но как признаться в этом?
– Значит, так, еще одно правило: все расходы делим пополам. Мне тоже платят жалованье. Давай найдем киоск, где продают хот-доги, и наедимся вволю.
– Сегодня пятница, – сказал потрясенный Анджело. – Дозволяется есть только рыбу!
– Ерунда. Хоть мы и добрые католики, а все-таки не надо ударяться в благочестие. Не каждый день мне предлагают выйти замуж. – Кэтлин звонко рассмеялась, и все вокруг словно бы озарилось светом. – Вперед, Ромео, доставь девушке удовольствие.
Душа Анджело запела. Кэтлин, рыжеволосая ирландка с изумрудными глазами и буйным нравом, не заменит ему Марию. Однако она будет ему хорошей женой, и она права: пришло время начать жизнь заново. Они теперь в Америке.
– Ноги моей больше в этой церкви не будет! – Мэй стукнула плошками о раковину каноника Форестера. Ее глаза метали молнии. – Читали, что викарий написал в «Личфилд меркьюри» по поводу открытия памятника капитану Смиту в Музейном саду? По его словам, корабль получил предупреждение о льдинах, но капитан все равно не снизил скорость. – Помолчав, Мэй продолжила: – Уверена, все было не так. Мистер Фуллер говорит, что неправильно оказывать капитану больше почестей, чем другим. Нет, не понимаю. Мы все вносили пожертвования на эту статую. Капитан исполнил свой долг и спас моего ребенка.
– Тогда напишите в газету и расскажите обо всем, миссис Смит. Вы – живой свидетель подвига капитана. Они быстро закроют рот, – пожал плечами каноник.
– Ну что вы, я никогда не писала в газеты, – смутилась Мэй. – Автором письма должна быть Элла, а не я.
– Тогда напишите от ее имени, поведайте свою историю. Селеста рассказывала о героическом поступке капитана Смита, однако не могла утверждать наверняка, что видела в воде именно его.
– Напишете за нас? – робко спросила Мэй.
Каноник покачал головой.
– Мне не следует вступать в дискуссию. Вокруг событий той ночи и так ведутся жаркие споры. Немало людей считают капитана безответственным и недальновидным.
– Ничего подобного! – Мэй, раскрасневшаяся и злая, бросила щетку, которой чистила посуду. – Он подплыл к шлюпке и передал на борт младенца, которого вытащил из воды. Ему предложили место в лодке, а он отказался, так говорила Селеста. Сама я капитана не видела, его узнал один из членов экипажа.
– Все это известно лишь с чужих слов, дорогая, но если вы так горячо поддерживаете капитана, напишите в его защиту.
Слова каноника придали Мэй смелости. Она любит этого доброго старика, рядом с ним она никогда не чувствует себя глупой или приниженной.
– Хорошо, только, пожалуйста, сэр, проверьте мое письмо на ошибки. Не хотелось бы выставить себя на посмешище или обнародовать свою фамилию.
В последующие несколько недель вокруг возведения памятника капитану в Личфилде разгорелись нешуточные страсти. Мэй купила блокнот и ручку. По вечерам она сочиняла черновик за черновиком, однако в церкви держалась по-прежнему скромно. Таким, как она, не подобает в лицо указывать викарию на его неправоту. Вместо этого Мэй стала посещать службы в соборе.
А потом в газете напечатали анонимное письмо, которое привело ее в ярость.
Будет очень жаль, если наш Музейный сад превратится в свалку для памятников людям, не связанным с историей города и ничем себя не прославившим. Следует считаться с фактами – а я расцениваю как факт (рискуя при этом навлечь на себя обвинение в злопыхательстве) то, что имя покойного капитана «Титаника» не было никому известно до тех самых пор, пока он не допустил просчет, который привел к одной из величайших катастроф современности…
Это уже открытый вызов! Мэй пыталась читать дальше, но гнев и отчаяние застили ей глаза. Как несправедливо! Мертвые не могут защитить себя. В статье все перевернуто с ног на голову. Капитан Смит не проектировал судно и не ограничивал количество спасательных шлюпок. Разве это он по-фарисейски прошел мимо, обрекши людей на гибель? Всем известно, что загадочным судном, которое появилось на горизонте и проигнорировало сигнал бедствия, поданный с «Титаника», был «Калифорниан». Почему не обвиняют капитана этого корабля? Говорили также, что рядом с «Титаником» прошел еще один пароход, причем так близко, что можно было разглядеть его огни.