«А кольцо она почему-то не носит». Он посмотрел на Нинину правую руку, лежащую на руле.
– Ты замужем? – Этот вопрос в другом месте и в другое время мог бы прозвучать фамильярно, но здесь, когда они сидели в закрытой машине и слушали звук дождя, все было позволительно. Кроме того, Роберт по опыту знал: между ним и учениками часто сами собой устанавливались такие отношения, какие бывают между тренером и спортсменами. Он не хотел этих отношений, тяготился рассказами учеников об их жизни, но ничего поделать с этим не мог. Солидные матроны во время поездок рассказывали ему о детях и внуках, мальчики о девочках, девочки о нарядах, женщины о мужьях, а мужья о любовницах, и единственное, чем можно было хоть на время прервать эти наскучившие теперь ему уже монологи, был его возглас: «Смотри на дорогу! Въедешь куда-нибудь, а права у нас одни на двоих!»
При упоминании о правах учащиеся на какое-то время смолкали, но на следующем занятии все начиналось сначала.
– Замужем. – Воронина сказала это просто, будто констатировала хорошо известный всем факт.
– А почему без кольца?
Нина взглянула на руку:
– Не стала надевать. Побоялась, что кольцо будет цепляться и помешает мне ехать.
Он вспомнил беленькие ручки Лизы, все унизанные кольцами. Пожалуй, с кольцами у нее был действительно перебор.
– Помешает ехать! – Он усмехнулся, опять посмотрел на часы. – Занятие подходит к концу, а ты еще даже не тронулась с места!
Нина промолчала, вздохнула. «Мол, да, виновата, не тронулась. Но что же теперь делать?»
Преподаватель приоткрыл свою дверцу, выглянул наружу. Стекла машины запотели, изнутри ничего не было видно. Но по замедлению стука капель по крыше он понял, что дождь кончается. Он подвинулся к Нине, включил «дворники», изнутри протер тряпкой стекло. Нина встрепенулась, подняла голову.
– Выжимай сцепление, поехали! – скомандовал Роберт.
Без особой надежды на успех она повторила весь комплекс необходимых движений, и вдруг машина тронулась с места! Поехала плавно, без толчков, без лишнего рева двигателя, будто сама собой. Это было чудо! Никто – ни Роберт, ни сама Нина не ожидали такого результата. Машина двигалась, Нина держала руль, а Роберт вдруг заорал с подъемом, которого даже сам не ожидал:
– Поехала! Молодец! Ну что я говорил! Ведь сама поехала!
Он сразу же положил свою руку на руль и немного поправлял его, для того чтобы машина описывала по двору как можно большую окружность.
– Теперь давай двигай рычаг на вторую передачу!
– А как? – изумленно спросила Нина, потому что все ее силы были положены на то, чтобы только стронуться с места, и никто не объяснил ей, что делать дальше, когда машина уже поедет.
– Снова выжимай сцепление! Надо делать вот так! – Он положил свою крепкую ладонь на кулачок Нины, вцепившийся в головку рычага, и плавно и сильно передвинул ее рукой рычаг в нужном направлении. Двигатель изменил тембр звука, автомобиль слегка дрогнул. – Прибавь газку!
– Мы и так быстро едем! – В возгласе Нины слышались и испуг, и восторг.
– Десять километров в час! Как на велосипеде!
– Неужели? – Она с трудом смогла перевести взгляд с асфальта на спидометр. Роберт не обманывал ее. Стрелка колебалась именно в пределах 10 км в час.
Теперь она сама чуть повернула руль, чтобы объехать стойку из старых шин, и с помощью Роберта выписала восьмерку. И ей вдруг настолько понравилось ощущение движения, всю грудь заполнило такое огромное чувство счастья, что она сказала в порыве любви и благодарности и к машине, и к человеку, сидевшему рядом с ней:
– Я готова ездить так всю оставшуюся жизнь.
Роберт не первый раз сталкивался с экзальтированными дамочками.
– Сделаем перерыв на два дня. Занятие наше подошло к концу, мне пора на обед. Давай останавливайся. – Он не сомневался, что она спросит: «А как?»
Она и спросила.
– Нажимай на тормоз, да потихонечку. – Он прекрасно помнил, как давила по тормозам Лиза, да и почти все другие ученики – только визг стоял в ушах.
Нина остановилась так, что он почти не почувствовал.
– Класс!
Дальше она аккуратно сделала то, о чем он тысячу раз говорил на теоретических занятиях: передачу перевела в нейтральное положение, ручной тормоз потянула вверх. Потом она отстегнула свой ремень безопасности и искоса на него посмотрела.
«А она не безнадежна», – подумал он и достал свой растрепанный журнал.
– Ну вот, первое занятие провели. Молодец. – Не поднимая головы, он поставил в конце строки свою закорючку. – На, тоже распишись! Следующее занятие послезавтра.
Она все смотрела на него, затаив дыхание, и потом вдруг с шумом выдохнула. И тут он понял, насколько важно было для нее то, что она все-таки поехала.
– Ты что, не дышала, что ли, все это время? – спросил он.
– Не помню. Наверное, все-таки дышала, иначе как же? Задохнулась бы уже. – Она все сидела в машине, бледная, взволнованная, но до странности с одухотворенным лицом. И Роберту, как ни раздражала его раньше Воронина, тоже стало приятно, что вот она взяла и поехала.
– Ну ладно, иди домой!
Он опять вспомнил Лизу. У той выражение лица было победное, а у этой, Ворониной, будто удивленное. Словно за те полчаса, что она ездила здесь по кругу, мир для нее изменился.
– Эй! – Он даже помахал перед ее носом пальцем, чтобы привлечь ее внимание. – Мне пора!
– Да-да. – Она опомнилась и вылезла из машины, хотя ей ужасно не хотелось выходить, а хотелось ездить по этому двору бесконечно.
– Ну, счастливо. – Преподаватель кивнул и, закрыв на ключ дверцу машины, двинулся от нее довольно легкой походкой. А она смотрела ему вслед и все еще ощущала на своей руке его сильное прикосновение, даже толчок, с которым он помог ей переключить передачу. Когда он уже скрылся за дверью черного хода, она вдруг спохватилась, опустила правую руку в карман, будто не хотела потерять на воздухе ощущение этого прикосновения, и с любовью оглядела желтую машину, даже заглянула внутрь, чтобы еще раз окинуть взглядом свое водительское место. Наконец, просто захлебываясь от счастья, она перекинула через плечо сумку и быстрым шагом пошла со двора прочь. Ей захотелось как можно быстрее попасть домой, юркнуть в постель под одеяло, чтобы еще раз в тишине пережить все, что она испытала. Ей не хотелось никого видеть, не хотелось садиться в автобус или в какую-нибудь чужую машину постороннего частника, ибо своей машиной она уже стала считать этот желтый учебный автомобиль. Она пошла со двора, думая, что ее никто не видит. Но на самом деле за ней наблюдали четыре глаза, очень разные и вместе с тем очень внимательные.
Одна пара глаз принадлежала тому самому рыжеватому псу, постоянно проживавшему в этом дворе и оценивающему всех учащихся – могут ли они принести что-нибудь вкусное специально для животного или не могут. С его точки зрения, эта женщина была для него не безнадежна, чего пес не мог сказать о другой, той, которая приходила заниматься первой. От нее исходил неприятный для пса парфюмерный запах. Он устроился в отдалении от машины и ждал. Но вот он увидел, что женщина удаляется в сторону ворот, так что он рисковал пропустить остатки обеда Михалыча и его товарищей. Пес хорошо знал Роберта и еще одного, приходящего, со смешной прической. Он полагал, что хвост на таком не приспособленном для этого месте, как голова, был совершенно не функционален, но был готов простить этому человеку его маленькую слабость, потому что именно он отдавал собаке очень привлекательные лакомства – свиные косточки от грудинки, колбасные шкурки, а иногда и вяленые рыбные головы или что-нибудь еще в таком же духе. Поэтому пес вздохнул, подобрал живот и направился выжидать подходящий момент к черному ходу.