На следующий день был праздник в чью-то честь. Кажется, Колумба. Часам к десяти утра эти сутки обернулись кошмарным сном наяву.
Я добиралась до морга в тумане настолько густом, что очертания ближних гор растворялись совершенно. Прибыв на место, я работала до половины одиннадцатого, а когда решила сделать перерыв на кофе – оказалось, что в ординаторской сидит Ларк Тирелл. Он молчал, пока я наполняла чашку густой маслянисто-черной жидкостью и насыпала туда белый порошок подсластителя.
– Нужно кое о чем поговорить.
– Да, конечно.
– Не здесь.
Ларк пристально поглядел на меня. Непонятное выражение его глаз зародило во мне недоброе предчувствие.
– Ларк, что случилось?
– Пойдем.
Взяв под руку, Тирелл буквально выволок меня в заднюю дверь ординаторской.
– Темпе, даже не знаю, как сказать… – Он качнул своей чашкой, и по кофе поплыли радужные круги.
– Говори, как есть, – промолвила я ровно, не повышая голоса.
– К нам поступила жалоба.
Я молчала, ожидая продолжения.
– Чертовски неловко, что так вышло. – Ларк еще пару секунд пристально разглядывал свою чашку и лишь затем поднял взгляд на меня. – Дело касается тебя.
– Меня?! – переспросила я, не веря собственным ушам.
Ларк кивнул.
– Что я натворила?
– В жалобе говорится о непрофессиональном поведении, которое может негативно сказаться на результатах расследования.
– Например?
– Пребывание на месте крушения без надлежащих полномочий и неправильное либо небрежное обращение с вещественным доказательством.
Я остолбенела и уставилась на него.
– Да, и нарушение границ частного владения.
– Нарушение границ? – Я похолодела.
– Ты бродила вокруг дома, о котором мы говорили?
– Я не нарушала никаких границ! Просто хотела поговорить с хозяевами.
– Ты пыталась проникнуть в строение?
– Нет, конечно!
И тут же я припомнила, как пробовала поддеть металлическим прутом ставню.
– К тому же на той неделе у меня был официальный допуск на место крушения.
– Кто дал тебе его?
– Меня отправил сюда Эрл Блисс. Тебе это хорошо известно.
– Видишь ли, Темпе, в этом-то и проблема. – Ларк потер ладонью подбородок. – Тогда ОЗЧС еще не была официально привлечена к расследованию.
Эти слова потрясли меня до глубины души.
– А в чем же состояло неправильное или небрежное обращение с вещественными доказательствами?
– Дьявольски неохота об этом спрашивать, но… – Рука Ларка вновь принялась терзать подбородок. – Темпе…
– Да спроси уж.
– Ты подбирала на месте крушения останки, которые еще не были зарегистрированы?
Ступня.
– Я рассказывала тебе об этом случае.
«Спокойно, Бреннан, спокойно».
– Я приняла решение, основываясь на своем личном мнении.
Ларк промолчал.
– Если бы я не забрала ту ступню, ее давным-давно переварили бы койоты. Поговори с Эндрю Райаном. Он был там.
– Непременно. Мы во всем разберемся. – Он подался ко мне и с силой сжал мое плечо.
– Ты принимаешь историю всерьез?
– Другого выхода нет.
– Почему это?
– Ты же знаешь, пресса с меня глаз не спускает. Репортеры набросятся на этот случай, словно шакалы на падаль.
– Кто подал жалобу? – Я моргнула, стараясь отогнать подступившие слезы.
– Этого я тебе сказать не могу.
Ларк уронил руку, выпустив мое плечо, и отвернулся к окну, за которым клубился туман. Белесая мгла уже рассеивалась, постепенно, снизу вверх обнажая окрестности. Тирелл опять повернулся ко мне. Выражение его лица было странным.
– Но могу сказать, что здесь замешаны весьма влиятельные люди.
– Далай-лама? Объединенный комитет начальников штабов? – Голос мой зазвенел от гнева.
– Темпе, не сердись на меня. Расследование крушения – сенсация национального масштаба. Если начнутся проблемы, никому не захочется за них отвечать.
– Стало быть, из меня при случае можно будет сделать козла отпущения?
– Ничего подобного. Я просто должен действовать по инструкции.
Я глубоко вдохнула.
– Что дальше?
Ларк заглянул мне в глаза, и голос его смягчился.
– Я вынужден просить тебя уехать.
– Когда?
– Немедленно.
Настала моя очередь отвернуться и уставиться в туман.
«Дом на холме» в разгар дня был совершенно пуст. Я оставила Руби записку: поблагодарила за гостеприимство, извинилась за внезапный отъезд и за то, что вчера вечером обошлась с ней так черство. Затем собрала вещи, побросала их в «мазду» и рванула с такой скоростью, что из-под колес взлетели фонтанчики гравия.
Весь обратный путь до Шарлотта я то останавливалась, то резко бросала машину вперед, с визгом тормозя на светофорах, а затем то и дело перестраивалась из ряда в ряд, покуда не выбралась на окружное шоссе. Следующие три часа я ползла в плотной пробке, непрерывно сигналя. Говорила сама с собой, пробуя на вкус разные слова. «Гнусный». «Подлый». «Презренный». Другие водители избегали моего взгляда и торопливо уступали дорогу.
Я была взбешена и в то же время подавлена. Несправедливостью анонимного обвинения. Собственной беспомощностью. Целую неделю я без продыху трудилась в отвратительных условиях, без конца видя, обоняя, осязая смерть. Забросила все остальное, целиком посвятила себя делу… а затем меня прогнали взашей, точно служанку, которую заподозрили в воровстве. Не выслушали. Не дали возможности объясниться. Не поблагодарили. Собирай пожитки – и пошла вон.
Помимо профессионального унижения, я пережила еще и глубоко личное разочарование. Хотя мы с Ларком были друзьями много лет и он прекрасно знал, как я щепетильна в вопросах профессиональной этики, он не вступился за меня. Ларк никогда не трусил. От него я ожидала большего.
Безумная поездка сделала свое дело. На подступах к Шарлотту вулкан моего бешенства застыл, преобразившись в скалу ледяной решимости. Я не совершила ничего неподобающего и намерена очистить свое имя. Выясню, откуда взялась эта жалоба, опровергну ее и завершу свою работу. И призову к ответу обвинителя.
Пустота, царившая в моем городском доме, развеяла эту решимость без следа. Некому было встретить меня на пороге. Некому было обнять меня и заверить, что все будет хорошо. Райан выяснял отношения с далекой Даниэль, кем бы она ему ни приходилась, – впрочем, он заявил, что это не мое дело. Кэти где-то со своим то ли другом, то ли подругой, а Верди и Пит на другом конце города. Я бросила вещи, упала ничком на диван и разрыдалась.