– А давай, пока будут чинить трубы, я съезжу за стейками? Когда все наладят, можно будет пожарить мясо на гриле.
– Трубы будут чинить в туалете на втором этаже.
– Какая разница!
– Верди полезно увидеть, что мы по-прежнему друзья. Кажется, он до сих пор винит во всем себя.
И в этом весь Пит.
Бойд присоединился к нам за ужином, сидел возле стола, не сводя глаз со стейков «Нью-Йорк стрип», и время от времени трогал лапой чье-нибудь колено, ненавязчиво напоминая о себе.
Мы с Питом разговаривали о Кэти, о старых друзьях и о прежних временах. Он завел речь об одном текущем разбирательстве, а я описала случай из тех, с которыми мне довелось недавно работать: студента через девять месяцев после исчезновения его бабушка нашла повешенным в амбаре. Мне было приятно, что мы достигли того комфортного уровня общения, на котором возможно нормально разговаривать. Время летело, и Ларк со своей таинственной жалобой понемногу перестал занимать мои мысли.
После десерта (клубника с ванильным мороженым) мы ушли с кофе в кабинет и включили телевизор. Главным сюжетом новостей оставалось крушение самолета «Эйр транссаут».
Женщина с мрачным лицом стояла на обзорной площадке, спиной к далекому абрису Грейт-Смоки-Маунтинс, и говорила о соревнованиях, в которых уже никогда не примут участие тридцать четыре спортсмена. Она сообщила, что причина катастрофы до сих пор остается невыясненной, хотя теперь уже более уверенно говорят о взрыве в воздухе. На сегодняшний день опознаны сорок семь жертв крушения; расследование продолжается двадцать четыре часа в сутки.
– Как здорово, что тебе дали возможность отдохнуть, – заметил Пит.
Я промолчала.
– Или тебя отправили в город с каким-то секретным поручением?
Ощущая неприятное стеснение в груди, я упорно разглядывала носки своих ботинок.
Пит придвинулся ближе и указательным пальцем поднял мой подбородок.
– Детка, я ведь просто шучу. Ты в порядке?
Я кивнула – молча, потому что не доверяла собственному голосу.
– А с виду не скажешь.
– Все нормально.
– Может, хочешь об этом поговорить?
Очевидно, я хотела, потому что слова хлынули рекой. Я рассказала Питу о двух днях среди мертвой плоти и крови, о койотах и своих попытках определить происхождение ступни, об анонимной жалобе и о том, как меня отстранили от работы. Словом, обо всем, кроме Эндрю Райана. Когда я наконец выговорилась, то обнаружила, что сижу, поджав под себя ноги и обеими руками прижимая к груди диванную подушку. Бывший не сводил с меня испытующего взгляда.
С минуту мы оба молчали. На стене кабинета громко тикали школьные часы, и я лениво гадала, кто же их заводит.
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
– Что ж, мы неплохо провели время, – сказала я, распрямляя ноги.
Пит взял меня за руку, все так же испытующе вглядываясь в мое лицо.
– Что собираешься делать?
– А что я могу? – раздраженно огрызнулась я, выдернув руку.
И так уже в замешательстве от приступа откровений, я страшилась того, что, как говорил опыт, последует за ними. Пит всем, кого доводили до ручки, неизменно давал один и тот же совет: «Пошли их скопом в задницу».
На сей раз мои ожидания не оправдались.
– Вопрос о якобы незаконном пребывании на месте крушения прояснит твой шеф из ОЗЧС. Все прочие обвинения держатся на той ступне. Когда обнаружила эту штуку, ты была одна?
– Нет, рядом болтался один полицейский. – Я упорно не отрывала взгляда от подушки.
– Местный?
Я помотала головой.
– Он видел койотов?
– Да.
– Ты с ним знакома?
«О да, еще бы».
Я кивнула.
– Это поможет уладить дело. Попроси копа связаться с Тиреллом и описать ситуацию. – Пит откинулся на спинку дивана. – Со вторжением в частные владения будет потруднее.
– Никуда я не вторгалась! – с жаром возразила я.
– Насколько точно ты уверена, что с этой ступней дело нечисто?
– Я не считаю, что она принадлежала пассажиру самолета. Именно поэтому и разнюхивала, что к чему.
– Из-за возраста?
– В основном да. Вдобавок она выглядела сильнее разложившейся.
– Ты можешь на сто процентов верно определить возраст владельца этой ступни?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты абсолютно уверена, что покойный был стариком?
– Нет.
– Существует ли другой тест, который может надежнее подтвердить твои выкладки по возрасту? – В Пите проснулся адвокат.
– Проверю результаты гистологии, как только будут обработаны образцы тканей.
– Это когда?
– Приготовление препаратов может продлиться…
– Поезжай туда завтра. Добейся, чтобы твои препараты приготовили как можно быстрее. Не уходи, пока не узнаешь, какой размер воротничка был у этого парня и как звали его букмекера.
– Попробую так и сделать.
– Не пробуй. Просто сделай.
Пит был прав. Я проявила непозволительную слабость.
– Потом идентифицируй личность мистера Ступни и засунь эти сведения Тиреллу в задницу.
– Как я узнаю, кто он такой?
– Если твоя находка не имеет отношения к пассажирам самолета, стало быть, это останки кого-то из местных.
Я терпеливо ждала продолжения.
– Прежде всего выясни, кому принадлежит тот дом.
– А это я как узнаю?
– Фэбээровцы уже прочесали местность?
– Бюро участвует в расследовании, но пока факт диверсии не доказан, у них нет официальных полномочий. Кроме того, учитывая мое нынешнее положение, вряд ли люди из ФБР захотят делиться идеями.
– Тогда выясни это сама.
– Каким же образом?
– Проверь название недвижимости и налоговые ведомости в суде округа.
– Можешь объяснить поэтапно, как это сделать?
Пит заговорил, а я принялась делать пометки. Когда он умолк, моя решимость вернулась полностью. Больше никакого нытья, никакой жалости к себе! Я буду исследовать эту ступню, пока не узнаю досконально все о ее владельце. Потом выясню, откуда она взялась, определю личность покойного и прилеплю эти сведения на лоб Ларку Тиреллу.
– Спасибо, Пит, огромное спасибо!
Я подалась к нему и поцеловала в щеку. Не колеблясь ни секунды, Пит привлек меня к себе. Прежде чем я сумела отстраниться, бывший ответил мне поцелуем в щеку, затем в другую, а потом переключился на шею, ухо и губы. Я вдохнула знакомый запах его кожи, смешанный с ароматом одеколона «Арамис», – и в памяти вспыхнули сотни образов. Я ощутила тепло рук, которые знала добрых лет двадцать. Когда-то эти руки обнимали только меня.