А Саддам Хусейн обратится в христианство и будет крестить младенцев.
– Посол когда-нибудь говорил о бывших любовницах?
– Вы не понимаете. Андре не такой.
Аида посмотрела на Галиано, на Райана, на меня. Да, мы действительно не понимали.
– Он когда-то делал вам больно?
Девушка нахмурилась:
– В смысле?
– Тряс вас, бил, заставлял делать что-то такое, чего вы не хотели?
– Никогда, – выдохнула она. – Андре – добрый, мягкий, чудесный мужчина.
– Который обманывает жену.
– Это вовсе не то, о чем вы думаете.
Именно об этом я и думала. Подонок. Любитель девочек.
– Вы знаете Патрисию Эдуардо?
Она едва заметно покачала головой.
– Клаудию де ла Альду?
– Нет. – Глаза Пера покраснели.
– Вы собираетесь в ближайшем будущем встретиться с мистером Спектером?
– Нам трудно строить планы. Андре звонит, когда свободен.
А ты ждешь у телефона. Подонок.
– Он обычно приходит сюда? – спросил Галиано.
– Если двоюродной сестры нет дома. – Нос и глаза девочки покраснели, она начала всхлипывать. – Иногда мы куда-нибудь ходим.
Я достала из сумочки платок и подала ей. Галиано протянул визитную карточку:
– Позвоните, когда он объявится.
– Андре сделал что-то незаконное?
Коп пропустил вопрос мимо ушей.
– Когда позвонит, согласитесь с ним встретиться. Потом позвоните мне. И ничего не говорите Спектеру.
Пера открыла рот, собираясь возразить.
– Сделайте, как я сказал, сеньорита Пера. Сделайте, и избавите себя от многих несчастий.
Галиано встал. Мы с Райаном тоже. Пера проводила нас до двери.
– Знаете, это все не так просто, – сказала она напоследок, когда мы уходили. – Совсем не так, как в кино.
– Точно, – согласилась я. – Не так.
Когда мы вышли из квартиры Пера, небо было затянуто тучами. Райан, которому не терпелось заняться вещами Нордстерна, уехал на такси в управление полиции.
Шел дождь, когда мы с Галиано приехали к дому Эдуардо. Не столь роскошный, как у Спектеров или Херарди, дом тем не менее выглядел уютным и ухоженным – риелтор мог бы назвать его «удобным для жилья».
Открыла сеньора Эдуардо. У меня в мозгу всплыла фраза: «Инопланетянин, позвони домой». Таких больших глаз на сморщенном лице я не видела еще ни у одного человека. Ростом она была около четырех футов, с худыми руками и ногами, кривыми узловатыми пальцами.
Сеньора Эдуардо провела нас в гостиную, в избытке заставленную мебелью с обивкой в цветочек, и жестом предложила сесть. Сама она опустилась в деревянное кресло с высокой спинкой, положила ногу на ногу и перекрестилась. В огромных глазах блестели слезы.
Устраиваясь в чересчур мягком кресле, я подумала: не страдает ли эта женщина каким-то генетическим отклонением? И как ей удалось произвести на свет такую симпатичную дочь, как Патрисия?
Галиано представил меня хозяйке дома и выразил свои соболезнования. Сеньора Эдуардо снова перекрестилась и глубоко вздохнула.
– Его арестовали? – тонким дрожащим голосом спросила она.
– Мы над этим работаем.
Левый глаз сеньоры Эдуардо медленно моргнул. Через полсекунды его примеру последовал правый.
– Ваша дочь когда-нибудь упоминала мужчину по имени Андре Спектер?
– Нет.
– Мигель Гутьерес?
– Нет. Кто эти люди?
– Уверены?
Сеньора Эдуардо немного подумала. Или притворилась, что думает.
– Абсолютно. Какое они имеют отношение к моей дочери? – Женщина отрывистым движением смахнула со щеки слезу.
– Просто хотел удостовериться.
– Их подозревают?
– Не в смерти вашей дочери.
– А в чьей?
– Мигель Гутьерес сознался в убийстве молодой женщины по имени Клаудия де ла Альда.
– Думаете, он мог убить и Патрисию?
Каково бы ни было физическое состояние сеньоры Эдуардо, на ее умственные способности оно не влияло.
– Нет.
– А Спектер? – Она снова смахнула слезу.
– Спектер тут вообще ни при чем.
– Кто он такой?
Ну и упрямая же женщина!
– Если ваша дочь ничего про него не говорила, это не имеет значения. Что у вас за новые сведения?
Большие глаза сузились, в них промелькнуло недоверие.
– Я вспомнила фамилию начальника Патрисии в больнице.
– Того, с которым она повздорила?
Хозяйка кивнула и вновь моргнула каждым глазом по очереди. Галиано достал блокнот.
– Цукерман.
В голове у меня прозвучал еле слышный звоночек.
– Имя? – спросил Галиано.
– Доктор…
– Пол?
– Доктор…
– Знаете, из-за чего они поссорились?
– Патрисия особо не распространялась.
К нам подошел Лютик и сразу же начал тереться о штанину Галиано. Сеньора Эдуардо соскользнула с кресла и хлопнула в ладоши. Кот выгнул спину, повернулся и снова описал восьмерку вокруг лодыжек полицейского.
Сеньора Эдуардо хлопнула громче.
– Брысь! Иди поиграй с другими.
Лютик долго разглядывал свою странную хозяйку, затем задрал хвост и неспешно вышел из комнаты.
– Прошу прощения. Лютик – кот моей дочери. – Нижняя губа женщины дрогнула, и я испугалась, что она сейчас расплачется. – С тех пор как Патрисии не стало, он никого больше не слушает.
Галиано убрал блокнот в карман и встал. Сеньора Эдуардо подняла взгляд. Слезы блестели на обеих ее щеках.
– Вы должны найти чудовище, которое сделало это с Патрисией. У меня никого, кроме нее, не было.
На щеках Галиано проступили желваки, коровьи глаза повлажнели.
– Обязательно найдем, донна. Обещаю. Мы его поймаем.
Сеньора Эдуардо вскочила на ноги. Галиано наклонился и взял ее руки в свои.
– Мы поговорим с доктором Цукерман. Еще раз примите мои соболезнования. Пожалуйста, если еще что-то вспомните – звоните.
– До чего же самоуверенный кот! – Галиано допил пепси и бросил банку в свисавший с приборной панели пластиковый мешок.
– Потерю каждый воспринимает по-своему.
– Не хотелось бы лишний раз встречаться со стариной Лютиком.