Вдоль двух стен стояли книжные полки, вдоль третьей – шкафы для документов. Все – казенного серого цвета.

Я быстро пробежалась взглядом по заголовкам. Обычные медицинские журналы, стандартные медицинские тексты. Несколько томов по цитологии. Куда больше – по репродуктивной физиологии и эмбриологии.

В дальнем углу виднелась дверь. Ванная?

Затаив дыхание, я прислушалась.

Тик-так. Тик-так.

Я быстро шагнула вперед и повернула ручку.

Ожидала увидеть что угодно, только не это. Большую часть помещения занимали два длинных стола, забитых микроскопами, пробирками и чашками Петри. В стеклянных шкафах стояли бутылки и колбы. На полках расположились банки с зародышами и плодами, каждая с этикеткой, на которой был указан срок беременности.

Молодой человек ставил контейнер в один из трех холодильников, стоявших вдоль задней стены. Я прочитала этикетку: «Сыворотка коровьего плода».

Услышав, что открылась дверь, парень повернулся. На нем была зеленая футболка и камуфляжные штаны, заправленные в черные ботинки; прилизанные волосы завязаны на затылке в хвост. С золотой цепочки на шее свисали инициалы «ХС». Модник-коммандо.

Он бросил взгляд в кабинет Цукерман позади меня:

– Вам доктор разрешила сюда войти?

Прежде чем я успела ответить, в дверь ворвалась Цукерман. Я повернулась к ней, и на мгновение наши взгляды встретились.

– Вам нечего здесь делать! – Лицо женщины побагровело до корней неопрятных волос.

– Прошу прощения. Я заблудилась.

Цукерман обошла меня и закрыла дверь лаборатории.

– Уходите, – сказала она, плотно сжав губы и втянув носом воздух.

Поспешно выйдя из кабинета, я услышала, как открылась дверь лаборатории, затем рассерженный голос назвал чье-то имя. Подслушивать я не стала. Нужно было найти Галиано.

Хотя мы никогда не были знакомы, теперь я знала, как зовут юного коммандо.

27

– Вы уверены?

– У папаши крысиная морда, у мамаши разноцветные глаза.

– Один карий, другой голубой.

Я кивнула. Туповатых владельцев «Параисо» забыть было трудно.

– И на шее у него висели буквы «ХС».

– Хорхе Серано.

– Да. А еще я слышала, как Цукерман назвала парня по имени.

Меня вдруг охватила непонятная эйфория – и тут же прошла.

– Чем, черт побери, они с Цукерман занимались в этой лаборатории?

– Кроликов не видели?

Я не сразу поняла, что он шутит.

– Слушайте, если вы правы насчет Хорхе Серано…

– Я права, Галиано.

– Он – связь между Цукерман и «Параисо». Цукерман знала Патрисию Эдуардо. Возможно, наконец хоть что-то начинает складываться.

Мы сидели в машине Галиано в одном квартале к востоку от клиники Цукерман.

– Цукерман и Эдуардо ссорятся. Эдуардо находят мертвой в отеле, принадлежащем родителям одного из сотрудников Цукерман. – Я с трудом сдерживала волнение.

– Только, ради бога, не доводите дело до инфаркта.

– Я всего лишь демонстрирую энергию и целеустремленность.

– Восхищаюсь вами! Пошли поговорим с Серано.

Когда мы вернулись в клинику, Серано там не оказалось.

Как и Цукерман.

Как и ожидавших приема женщин.

Вот тебе и клятва Гиппократа.

Регистраторша подтвердила, что Хорхе Серано работает в клинике, личный ассистент доктора Цукерман. Но назвать смогла только адрес отеля его родителей.

Я предложила еще раз заглянуть в лабораторию Цукерман. Галиано предпочел подождать ордер.

Мы поехали в «Параисо».

Уровень интеллекта старших Серано с момента нашей первой встречи не возрос ни на йоту. Они уже несколько недель не видели сына, и ничего не знали о том, где он сейчас. Они понятия не имели, где был Хорхе двадцать девятого октября. Они ничего не слышали ни о Марии Цукерман, ни о ее клинике.

Галиано показал фотографию Патрисии Эдуардо. Они никогда ее не видели и не имели ни малейшего представления о том, как девушка оказалась в их канализационном отстойнике.

Сеньору Серано восхитила лошадь.

После Галиано высадил меня у штаб-квартиры ФСАГ и отправился на поиски Хорхе Серано. Я раскладывала части скелета из Чупан-Я, когда позвонил Райан.

– Я кое-что нашел у Нордстерна в трусах.

– Желтые следы?

– Смешно, Бреннан. Ты мне нужна как переводчик.

– Твой испанский получше моего.

– Я про другой перевод. Биологический.

– Может, все-таки объяснишь, в чем дело? Каждый раз, когда я соглашаюсь помочь Галиано, едва остается время взглянуть на кости из Чупан-Я. А это моя основная работа.

– Бэт сказал, что ты еще не обедала.

Когда заходила речь о регулярном питании, моя бабушка выглядела дилетантом по сравнению с Райаном.

– Я обещала Матео…

– Иди. – Матео материализовался рядом с моим компьютером. – Подождем, пока вы поймаете убийцу.

Я прижала телефон к груди:

– Уверен?

Он кивнул. Я сказала Райану, куда ехать, и положила трубку.

– Можно тебя кое о чем спросить, Матео?

– Конечно.

– Кто такой Алехандро Бастос?

Шрам на его губе стал тонким, как лезвие бритвы. Мужчина махнул рукой в сторону лежащего между нами скелета:

– Полковник. Подонок. Убийца, который ответственен за эти злодеяния, гореть ему в аду!

Рыхлая пережаренная рыба отнюдь не входит в число моих любимых блюд. Но именно ее приходилось есть, пока Райан листал ежедневник, найденный в чемодане Нордстерна.

Отыскав нужную запись, детектив повернул книжку ко мне.

Шестнадцатого мая у Олафа была запланирована встреча с Элиасом Хименесом. Я попыталась вспомнить.

– За два дня до интервью со мной.

Я прожевала и сглотнула. Последнее, впрочем, было лишь формальностью.

– Кто такой Элиас Хименес? – спросила я.

– Профессор цитологии в Университете Сан-Карлос.

– Интервью было записано на диктофон?

– Ни на одной из кассет, которые я прослушивал, его нет.

– Профессор не собирается составить нам компанию?

– Как только освободится детектив Галиано.

– Боишься научного сообщества?

– Я всего лишь полицейский из другой страны. Без полномочий, без оружия, без поддержки. С тем же успехом я мог бы быть журналистом.