— Они угрожали вам оружием?
— Да, товарищ Дзержинский, — чуть смутившись, ответил Чебанов.
Сарычеву так и хотелось спросить: «А ты что делал, когда вождя вытаскивали из машины?!»
Будто прочитав его мысли, Чебанов продолжил, скользнув взглядом по Сарычеву, сидящему сбоку:
— Я сразу вытащил пистолет, как только их увидел.
— Почему?
— Они показались мне подозрительными.
— Что именно вас насторожило?
Чекист пожал плечами:
— Это трудно объяснить. Может, интуиция сработала. Хотя вели они себя поначалу действительно как милицейский патруль.
— Если они выглядели подозрительно, чего же вы тогда остановились?
— Владимир Ильич распорядился, он думал, что это патруль.
— Так, продолжайте.
— Я вытащил пистолет, приготовился. Один из них рванул на себя дверь, как раз с той стороны, где сидел Владимир Ильич, и велел вылезать. Я спросил, в чем дело, а он мне ответил, ты, дескать, еще и разговаривать будешь! Тут Владимир Ильич повернулся ко мне, велел убрать пистолет и подчиниться. Сначала из машины вышел Владимир Ильич, а потом мы с Гилем.
— А этот человек что делал?
— Именно он отобрал у меня оружие, товарищ Дзержинский, — не скрывая злобы, сверкнул глазами Чебанов.
— Можете идти.
Развернувшись, Чебанов вышел из кабинета.
— Вы опять будете утверждать о том, что не нападали на товарища Ленина? Впрочем, у нас уже и так достаточно материала, чтобы поставить вас к стенке.
Воротник Егора вдруг показался ему необыкновенно тесным. Расстегнув верхнюю пуговицу, он приподнял подбородок, вытягивая шею, и попросил:
— Воды мне… Сушняк глотку дерет.
— Налейте арестованному воды, — распорядился Дзержинский.
Чекист взял графин, стоящий на подоконнике, и, налив полный стакан воды, протянул его Егору.
Тот взял стакан, поднес его ко рту и, заливая водой ворот, принялся жадно пить. Зубы судорожно постукивали о край стакана. Выпив воду, он рукавом вытер мокрые губы и обреченно заговорил:
— Был я там… Вместе с Кирьяном Курахиным. Если я расскажу все как есть, мне сохранят жизнь?
— Вы задаете очень трудный вопрос, — заметил Дзержинский. — За вами тянется такой кровавый след, что хватит на целую дюжину бандитов.
— Я никого не убивал.
— Если дело обстоит именно таким образом, то обещаю передать материалы не в Ревтрибунал, а в уголовный розыск. Вы не возражаете, Яков Христофорович? — повернулся Дзержинский к Петерсу, сидевшему рядом.
— Нет, товарищ Дзержинский.
На губах Егора промелькнуло нечто похожее на улыбку облегчения.
— Итак, я вас спрашиваю: кто руководил бандой, напавшей на товарища Ленина? И сколько вас было человек?
— Шестеро. Старшим был Кирьян Курахин. Он и предложил отобрать автомобиль.
— Кто был шофером?
— Николай Зайцев. Мы его называем Колька-шофер.
— Откуда он взялся?
— Одно время он работал в Кремле шофером, но потом был уволен за драку. Прибился к нам, так и пошло.
— Хорошо, об остальных участниках нападения вы расскажете товарищу Сарычеву. Меня же интересует, участвовали ли вы в нападении на поезд на станции Ховрино?
— Было дело, — с трудом выдавил Егор. — Только я никого не убивал. Ну, может, смазал кому-нибудь… Но это только так, для острастки, чтобы поумнели. Было бы куда хуже, если бы стрелять начали, а так понимают, что дело серьезное, спорить не стоит. В общем, чтобы по углам сидели.
— Как вы контактировали с милицией и с охраной вокзала?
— Меня в большие дела не посвящали. В основном Кирьян договаривался. Но я понял так, что охрана должна была объявиться только после того, как мы уйдем с вокзала. Так и произошло.
— Разберитесь с этим, товарищ Сарычев, — остановил Дзержинский тяжеловатый взгляд на Сарычеве.
Сарычев невольно подумал о том, что ему самому не просто оставаться спокойным под взглядом Дзержинского. А чего уж тогда говорить об уголовниках!
— Разбираемся, товарищ Дзержинский, — ответил Сарычев. — Это уже не первое нападение на железной дороге. Действуют примерно по одной и той же схеме: заставляют поезд останавливаться, а потом в вагоны вваливаются бандиты. Допрошен начальник станции. У нас есть основания полагать, что он заодно с бандитами.
— Если это действительно так, проведите самое тщательное расследование, выявите круг лиц, участвовавших в подобных преступлениях, и передайте материалы в Ревтрибунал. С бандитами и саботажниками церемониться мы не будем.
— Где сейчас может быть Курахин? — жестко спросил Дзержинский.
— Трудный вопрос, — выдохнул Егор. — Парень он видный. Девок у него полный воз. Прыгает из одной койки в другую.
— Как же тогда Кирьян связывается с вами?
— Пока никак, — пожал плечами Егор. — Сказал всем залечь на дно и не высовываться. Сам разыщет. — Невесело хмыкнув, добавил — А искать он умеет. От него никуда не спрячешься.
Феликс Эдмундович не курил уже полтора месяца, берег легкие. Но на столе постоянно лежала початая пачка папирос для коллег. Иной раз он доставал папиросу и разминал ее в пальцах, нюхал табак. В этот раз он взял пачку с папиросами, покрутил ее в ладонях и сунул в карман френча.
Принималось решение.
— На Хамовнической набережной ваша машина увязла в снежных завалах…
— Верно. Колька-шофер сплоховал. Ударил по тормозам, вот нас и занесло. А когда выталкивать стали, нас милиционер заметил.
— Так вот этот милиционер был вами застрелен. А говорите, что на ваших руках крови нет.
— Это не я! Богом клянусь, не я! — отчаянно воскликнул Егор. — Как он стрелять начал, так мы врассыпную разбежались.
— Кто же тогда стрелял?
— Кирьян стрелял… Из того самого «браунинга», что у Ленина отобрал.
— Ах вот как. И где же вы потом укрывались?
Взгляды всех присутствующих остановились на арестованном.
Забыть тот день было невозможно. Он был едва ли не одним из самых трудных в работе. По существу, в какой-то степени он был испытанием на прочность, и Сарычев его выдержал. Спать в ту ночь не пришлось, по тревоге была поднята вся московская милиция, были перекрыты все заставы. Город сначала крепко тряхнули, а потом перевернули его вверх дном. После чего еще прочесали до основания. Заглянули в каждый уголок, наведались в малины и блатхаты, где обычно собирались жиганы. Было арестовано более трех сотен жиганов, уркачей и разного рода рецидивистов, среди которых около двух десятков находились в розыске. Однако бандитов, напавших на Ленина, обнаружить так и не удалось.