И махнув ему футболкой, скрылась в ванной.
Разумеется, за пять минут она не управилась. Анатолий следил, как менялись зеленые цифры на электронных часах: семерка на восьмерку, восьмерка на девятку, и дальше, через нолик, единичка, двойка, тройка… Глупо, нелепо, смешно, но он чувствовал себя покинутым. Знал прекрасно, что Лена рядом, за тонкой перегородкой, за фанерной дверцей; понимал, что ей нужно привести себя в порядок, а у женщин этот процесс всегда занимает больше времени, чем у мужчин, но все равно, было страшно одиноко. Даже рука разболелась сильнее. Наконец, когда пятерка дрогнула и превратилась в шестерку, Лена выглянула:
– Ты не скучаешь?
– Скучаю, – с неожиданной для себя самого откровенностью, ответил он.
Лена тоже не ожидала такого, похоже, она хотела просто пошутить. Пробормотала смущенно:
– Я сейчас, только кофточку прополощу. А то и завтра на работу придется твою футболку надевать, – и снова скрылась в ванной. Но дверь на этот раз за собой не закрыла.
– А было бы совсем не плохо, – сам себе, усмехнулся Анатолий. И тут же повысил голос. – Ленка! Ты зачем в холодной воде стирку затеяла? Согрей чайник, а то руки застудишь!
– Вот еще, – донеслось из ванной. – Тут всех дел на тридцать секунд.
– Я сейчас встану и сам тебя выволоку! – пригрозил он.
– Не надо меня выволакивать, – Лена появилась в комнате, встряхивая покрасневшими кистями рук. – Я же сказала, что я быстро.
У Анатолия перехватило дыхание. Совсем, как вчера, когда она прибежала к нему на кухню с этим дурацким байковым одеялом. Но вчера Ленка была в своем, хотя и очень коротком халатике и в тапочках. А сейчас, она стояла босиком и в его футболке! Пусть эта футболка была ей велика – длиннее того халатика, а рукава закрыли руки почти до локтей, но это была его, Анатолия, футболка! В общем, кто понимает, тому объяснять не надо.
Лена неловко переступила на месте босыми ногами, оглянулась по сторонам:
– Я не спросила сразу, у тебя раскладушки нет? Собственно, тут и кресло такое большое, в нем вполне можно очень удобно устроиться…
– Не… – голос вернулся не сразу, пришлось кашлянуть, – не глупи. Раскладушки у меня нет, а в кресле мучиться я тебе не позволю. Диван здоровенный, уместимся. Вон, в углу тумба, там у меня подушки. И махровые простыни есть. Или ты предпочитаешь одеяло?
Лена старательно отворачивалась и от него и от «здоровенного» дивана. Конечно, Толя, как всегда, прав – надо ложиться на диване. Тем более, что никакой опасности ее целомудрию это не представляет, он сейчас просто по состоянию здоровья не способен на активные действия. А в кресле она не выспится… Ха, можно подумать, что в одной постели с Саранцевым выспится! Да она всю ночь глаз не сомкнет!
– Лучше одеяло, – вздохнула она. – Я всегда мерзну.
«Еще бы она не мерзла, одна-то! – Анатолий почти с бешенством посмотрел на сломанную руку. – Если бы не этот гипс проклятый, если бы не боль, которая скручивает его при каждом неверном движении, – ей бы сегодня никакое одеяло вообще не понадобилось!»
Лена, снова вспыхнула, словно прочитала его мысли, и нырнула в тумбу, чуть ли не с головой. Вытащила подушку, нашла одеяло, не плед даже, а зимнее, ватное, сразу закуталась в него и мелкими, семенящими шагами, подошла к дивану. Забралась на него так, чтобы сразу оказаться слева от Анатолия, и отодвинулась подальше, к самой стенке.
– Не глупи, – повторил он, на этот раз очень тихо, и протянул руку. – Иди сюда.
Она придвинулась чуть ближе.
– Ладно, – Анатолий улыбнулся, – привыкай. Спать хочешь?
– Нет. Даже странно, такой день был: устала, как не знаю кто, сил нет ни капли, а спать не хочу.
– Нервное. Я тоже, когда из больницы вышли, на ходу засыпал, а сейчас разгулялся. Давай поговорим?
– Давай. А о чем?
– О будущем, естественно, – он лежал на спине, глядя в потолок, поэтому не заметил, как она испуганно замерла и натянула одеяло до самого носа. Повторил задумчиво: – О будущем. Надо же как-то выгребаться.
Лена поняла, что он имел в виду не их конкретное, а так сказать, будущее в более общем плане, и немного расслабилась. Хотя, когда мгновенный приступ паники прошел, она почувствовала, что была бы вовсе не против, если бы Анатолий заговорил о чем-то, более личном. Например о том, что, собственно, между ними происходит? У них что, роман? Вернее, то, что она, Лена, Толе нравится, это понятно, но хотелось бы узнать поподробнее. Уточнить несколько пунктов. Или хотя бы один, самый важный. Иначе она, в какой-то момент, может оказаться в довольно глупом… да что там, в совершенно идиотском положении! Собственно, она и сейчас чувствует себя не слишком уверенно. Толя, между прочим, мог бы немного подбодрить ее, поцеловать, например. Или, хотя бы, обнять… ах да, она слишком далеко, он просто не дотянется.
Немного поерзав, словно устраиваясь поудобнее, Лена придвинулась к нему.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Анатолий. Подумал секунду и подгреб еще ближе к себе, так что голова Лены, незаметно и естественно, оказалась у него на плече. – Так еще лучше, – не скрывая удовлетворения, заключил он.
– Так что ты начал говорить? Какое будущее у нас пока вырисовывается?
– Честно? Довольно мрачное. Сплетен теперь будет море, а фирма без директора…Милиция тоже…теперь придется им все рассказывать, с подробностями. Убийство, тут общими словами не отделаешься. И с нашими ребятами придется говорить откровенно. Наезд на фирму можно было попытаться замолчать, а смерть Бориса не скроешь. Оксана… ей надо будет как-то помочь попытаться.
– И все это начнется завтра утром, – Лена приподнялась на локте, посмотрела ему в лицо, потом села, скрестив ноги и придерживая одеяло у горла.
– Да. Завтра. Нет, на самом деле, не хочу сейчас об этом думать. И вообще, что ты из себя суслика изображаешь? А ну-ка, прими исходное положение.
Лена снова послушно легла рядом.
– Надо же, нелепость какая, – неожиданно пожаловался Анатолий. – Даже обнять тебя по-человечески не могу. Так обидно. А тебе?
– А мне странно, – она снова приподнялась, чтобы заглянуть ему в глаза. – Толя, мы же с тобой четыре года знакомы. Почему вдруг?
– Лежи смирно, – широкая ладонь мягким движением вернула голову Лены ему на плечо. – Откуда я знаю почему? Эти четыре года я тебя в упор не видел, а вот уже три дня ни о чем больше думать не могу. Все время перед глазами твоя мордашка маячит, – он помолчал немного, потом продолжил, но с непривычной робостью в голосе: – Лена, я понимаю, что это очень глупо, но… скажи, я-то тебе нравлюсь? Хоть немного?
– Ничего себе, вопрос! – Лена поперхнулась нервным смешком. – Как ты думаешь, если бы ты мне был безразличен, где бы я сейчас была? Правильно, дома. А я здесь. И что, тебе непонятно, почему?
– Мало ли. Может ты осталась исключительно в силу природной доброты, – нежно ответил он. – Пожалела убогого.