— Я не могу приехать. Извини. Так получилось.
Юлька умолкла на полуслове, Макс успел нажать кнопку отбоя и рухнул на пол от удара по голове. Телефон отлетел к стене и развалился, отвалилась крышка, выпал аккумулятор, Макс зажмурился и закрыл голову руками. Второй удар, третий, четвертый — и наконец пришло забытье, накрыло, точно черной пленкой, но не плотной, ажурной, как решето. И сквозь него Макс слышал и голос Рогожского, и охранника, что выкрикнул: «Есть!» — и даже видел, как все склонились над планшетом.
— Это недалеко, километров пять от города. Там дачный поселок и два мотеля, — взахлеб докладывал охранник, Рогожский хмурился, смотрел то на часы, то на Макса.
Тот поднялся на ноги, вытер с виска кровь и сел на ящик у стены, привалился к ней спиной и улыбнулся. Руки и ноги слушались плоховато, зато голова соображала прекрасно, и музыка исчезла, ползающие кирпичи тоже. То ли доза была небольшой, то ли отрава быстро выветривалась, но он уже был почти сам собой, почти прежним, сидел и улыбался, глядя перед собой, чем до невозможности взбесил Рогожского. Тот глянул на Макса раз, другой, потом оторвался от планешта, подошел и наклонился.
— Чего лыбишься, урод? Чего ты лыбишься, спрашиваю? — слишком спокойно поинтересовался он, и Макс решил больше не интриговать.
— Ее там нет, — сказал он, глядя Рогожскому в глаза, — мы договорились на этот случай. Она ушла, уехала в другое место. Телефон ей больше не нужен, вы ее не найдете. Но я вам покажу, если ты сделаешь что обещал.
Рожа у Рогожского не дрогнула, он все выслушал, отошел и вернулся к подчиненным. Совещаются, ясное дело, тычут пальцами в карту на планшете. Пеленгатор дает круг радиусом с полкилометра, и телефон может находиться в любом месте. Ах, как хорошо, что есть эти дачные участки, где летом черт ногу сломит, обыскивать эти площади — им недели не хватит! Юлька может быть где угодно, в одном из этих домишек, хотя есть риск, что они первым делом кинутся в мотель. А может, и нет, у дачного поселка приоритет: он большой, и там есть где спрятаться, вероятность выше. Мотель проверят, конечно, но надо сделать так, чтобы туда наведались в последний момент.
Рогожский все это просчитал, обдумал и повернулся к Максу. Тот сидел, упираясь ладонями в колени, и улыбался, глядя на охранников. Бешеные все, злые, оно и понятно: ночь не спали, а тут еще скачки по пересеченке предстоят, а силенок почти и не осталось. Это, кстати, тоже аргумент и дает Юльке шанс, и Рогожский опять же все понимает, и противопоставить ему нечего.
— Покажешь, еще как покажешь, — сказал он, — куда ж ты денешься. Как миленький покажешь. — Он буркнул что-то неразборчивое, к Максу направились двое, но он сам поднялся им навстречу. Постоял так, прислушиваясь к себе: в голове еще гудит, болят ребра и ноет в правом подреберье, но крови уже не видно, и, главное, соображалка снова включилась. Рогожский двинул к стеллажам, Макс пошел за ним, иногда придерживаясь за стенку — в поворотах пока заносило. Так строем вышли из гаража под тихий дождик. Макс поднял голову, вдохнул глубоко, но насладиться дождем ему не дали, втолкнули в синий «Форд», что стоял напротив гаража. Макс поначалу таким переменам малость удивился, а потом, когда уже из ворот выехали, сообразил: страхуется Рогожский. Юлька же и машину, и трех его подручных издалека узнает и сбежит моментально. Молодец заместитель, зачет ему по конспирации. Машина, похоже, кого-то из охранников, что пожертвовал начальству личный «Форд» добровольно, а может, и по приказу. Макс откинулся на спинку и прикрыл глаза, сидел тихо и неподвижно, пока ехали по поселку до основной трассы.
— Стой, — сказал он у съезда на шоссе, — я за руль сяду.
— А ты не обалдел? — с усмешкой спросил Рогожский.
— Как хочешь, — ответил Макс, — но Юльке рожи твоих псов давно примелькались. Она, как их завидит, сразу смоется, и правильно сделает.
Рогожский с полминуты молчал, потом приказал охраннику остановиться. Поменялись местами, Макс сел за руль, и тут же ему в затылок уперся холодный дульный срез пистолета.
— Не дури, — проговорил Рогожский, и Макс тронул машину с места. Выехал на дорогу, перестроился в левый ряд и поехал со скоростью потока, затылком чувствуя холодный металл. Ехали не быстро, но и не медленно, катили под сорок, причем встречная полоса была пустая, машины шли в основном в город, а через него — в Москву. Макс взял немного влево, выехал на две сплошные, посмотрел вперед: мост уже близко, и машин навстречу нет. Отличный момент, отличный день, отличное место, Юлька была права. «Двум смертям не бывать», — крутанулось у него в голове, Макс надавил на газ, вывернул руль влево и вылетел на встречную полосу. Рогожский заорал что-то невнятное, попытался врезать Максу рукоятью пистолета по голове, но тот пригнулся, увернулся и резко вывернул руль. Охранник высунулся с заднего сиденья, попытался перехватить руль, но было поздно — «Форд» на скорости влетел бампером в ограду моста, пробил ее и свалился в реку.
Машина клюнула вниз, ее развернуло в полете, последнее, что Макс успел, — это включить блокировку дверей и набрать в грудь побольше воздуха. Рогожский дергал ручку, орал что-то, охранник лез к приборной панели, попутно заехал Максу локтем в висок, получил ответку в челюсть и повис брюхом на спинке переднего сиденья. Машина тяжело плюхнулась в воду и пошла ко дну, Макс вдавил кольцо в стекло, перечеркнул крест-накрест, потом крутанул несколько раз по спирали, и на стекле появились бороздки, оставленные выпуклыми бриллиантами на гранях кольца. До Рогожского дошло, он уже не орал, он хватал Макса за шею, за волосы, Макс врезал ему локтем в переносицу, развернулся и добавил в лоб, потом в кадык костяшками пальцев. Тот повалился набок, Макс выбил локтем стекло, и в салон хлынула мутная холодная вода. Она моментально заполнила машину, та упала на дно и встала на все четыре колеса. Макс вдохнул последний раз, вылез в окно машины и поплыл вверх, вынырнул, осмотрелся — на мосту уже собрались зеваки, они опасливо смотрели вниз, не решаясь подойти к дыре в ограде. Макс нырнул еще раз, открыл глаза под водой, но увидел только помятую морду «Форда» и застрявшего в окне охранника, он висел неподвижно, и его волосы красиво шевелило течением. Макс проплыл чуть дальше, увидел на заднем сиденье Рогожского, тот точно спал, откинувшись на спинку, второй охранник так и висел животом на переднем кресле. Макс развернулся и поплыл вверх, оказался на поверхности и, услышав издалека вой спецсигналов, поплыл к другому берегу реки, широкому и песчаному, красивому, как на старом пейзаже.
Выбрался и лежал на песке минут десять, не в силах заставить себя подняться, успокаивал и рвущееся из груди сердце, и тяжелое прерывистое дыхание. Отошел кое-как, сел и почувствовал, что замерз до чертиков, сделал шаг, другой и пошел от реки к лесу. На ходу обернулся, посмотрел на мост — там уже образовалась традиционная пробка, и во главе ее поперек полосы стояли полицейский «уазик» и «Скорая».
Макс дал большой крюк по лесу прежде, чем оказался на дороге, пошел краем, на обочину не совался, старался держаться в стороне. Шел без остановок, хоть и кружилась голова, подкашивались ноги, и пару раз он едва не упал. Держаться на ногах помогал холод, облепившая тело мокрая одежда и понимание того, что если он сейчас остановится, то уже не сможет сделать ни шага. Три километра до «Арии», два, один… он прошел их как в тумане и думал только об одном: ждет ли его Юлька. Хорошо, что она уедет, ничего не узнав, не надо ей этого, обойдется. Сейчас главное — дойти и хоть немного отлежаться перед Москвой, сегодня они будут далеко. Он глянул на часы: погружение они пережили благополучно, только циферблат чуть запотел изнутри, и по времени получалось, что с последнего разговора с девушкой до этой самой минуты прошло всего сорок с небольшим минут. Он успеет, она еще там, в мотеле, она ждет его, и скоро он снова ее увидит.