И посмотрел на второго, что стоял в дверях кухни. Представился тот капитаном Артемьевым, но почему-то уступил место младшему по званию старшему лейтенанту и остался стоять. Молча стоял, причем давно, минут сорок уже, просто слушал, проникаясь трудной судьбой Маринки Алтыновой, но не вмешивался. И выглядел малость по-другому, чем-то отличался от плотного чернявого участкового, и не только тем, что был без формы, в отличие от коллеги. Среднего роста, подтянутый, волосы короткие, на висках седина пробивается, но видно, что себя в форме держит, и спокойный, не дерганый, одет просто. Но только смотрел чуть более внимательно, чем требовал обычный в общем-то визит, и хоть в разговоре не участвовал, но Макс чувствовал, что тот ловит каждое его слово.
— Понятно, — еще раз повторил участковый, потянулся к бумагам, что лежали на краю стола, и Макс понял: беседа заходит на новый круг. Он не то чтобы занервничал, скорее, расстроился — так бездарно прожит день. Ни отдохнуть толком не успел, ни дела поделать, стоит, как дурак, в углу и отвечает на одни и те же вопросы. Может, сейчас все изменится, и менты, чтобы работу с себя свалить, возьмут да и повесят на Еланского Максима Сергеевича убийство соседки. А что — кандидатура подходящая, ибо одна судимость и срок у него уже имеются, а между первой и второй, как говорится, перерывчик небольшой. «Да ладно, ерунда все это. Хотели бы ее исчезновение на меня повесить, давно бы так и сказали». Макс, не скрываясь, глянул на часы. Участковый перехватил его взгляд и — о чудо! — принялся сгребать со стола бумаги.
— У Левицкой работал? — вдруг подал голос Артемьев. Макс вышел из-за холодильника и сел на подоконник, глядя на второго мента.
— Работал, — подтвердил он, — два месяца. На нее многие работали.
— Ну и как она тебе? — не отставал капитан и смотрел при этом так, что руки аж зачесались — так хотелось выкинуть его отсюда, но Макс сдержался.
— Стерва та еще, — ответил он, — но платила хорошо. Жалко ее.
На самом деле, если выбирать из двоих, то скорее Макс пожалел бы Маринку, несчастную тетку, жену пропойцы, загнанную жизнью в эту дыру. У нее, как только что от ментов узнал, высшее образование было и курсы какие-то крутые бухгалтерские, и жила она в Москве, пока муж до чертей не допился и с работы его не выкинули. Квартиру им из-за долгов продать пришлось, и занесла их нелегкая в эту дыру, так что Макс тетку понимал и даже сочувствовал, а вот о Левицкой не то что говорить или вспоминать — думать не хотел. Поделом получила, курва, бог реально не фраер, хоть и на земле кое-кто из грешных руку к этому делу приложил. Макс, после того как дома оказался, первое время вот таких визитов ждал и даже готовился, но не было их. Никто его не искал, не спрашивал, вопросов не задавал, точно и не было его в том «Форде» и много чего другого не было. Месяц, а то и больше при каждом звуке шагов на лестнице звонка в дверь ждал, но не дождался, не до него было госпоже Левицкой. Следил он за новостями, чего уж там, и недели через две промелькнула новость о крупном мошенничестве с ценными бумагами, в которых обвиняли хозяйку банка. А потом дня два местные газеты да ТВ новость трепали: самоубийство в коттеджном поселке. «Известная в городе госпожа Левицкая покончила с собой в собственном доме. Ее тело обнаружили утром. Полиция склоняется к версии, что причиной самоубийства стала неудача в бизнесе — госпоже Левицкой предъявили обвинение в мошенничестве». Макс тогда телевизор выключил и обо всем, что было, напрочь забыл — для него наступила другая жизнь. От старой только кольцо осталось, и с той поры Макс по привычке таскал его с собой, но не на пальце, а в кармане, точно талисман или, скорее, оберег. Было дело — продать хотел, когда с деньгами совсем лихо было, но рука не поднялась: все ж вещь ему жизнь спасла, грех ее на деньги менять.
— Понятно, — следом за участковым повторил второй, Макс перехватил его взгляд и демонстративно отвернулся, давая понять, что развивать эту тему не намерен.
— Сейчас работаете? — спросил участковый, заполняя какой-то бланк.
— Да, таксистом. — Врать Макс не стал: незачем, да и к чему скрывать то, что всем известно? Да, таксует помаленьку, да, налоги не платит и не собирается, и что теперь? «Предъявишь мне что-то? Ну-ну, давай», — подумалось со злостью, но участковый предъявлять ничего не стал. Вежливо попросил Макса расписаться на бланке с шапкой «объяснение», где неаккуратным острым почерком была изложена скорбная история Маринки Алтыновой, убрал бумагу в портфель и распрощался. Коллега его выходил последним и больше на Макса не смотрел, в основном интересовался обстановкой, глазел по сторонам, но опять же помалкивая при этом.
Осадок от беседы остался не то чтобы неприятный или тревожный: мутный какой-то и непонятный. Макс никак не мог разобраться в себе, понять, что тут недавно происходило. Нет, с пропажей тетки все понятно, но ее уж больше года дома нет, а менты только проснулись, получается? Хотя черт его знает, все бывает, может, Вован квартиру продавать надумал и желает свою супружницу выписать, а для этого сначала мертвой признать? Но на кой черт тогда Левицкую поминать, чтоб ей и на том свете пусто было? Показать, что Макс на крючке и дернуть за него в любой момент можно? Дернуть, подцепить и любоваться, как тот выкручиваться будет. Но ведь если рассудить, то нет у полиции доказательств. Левицкая сама себе пулю в голову пустила, а Рогожский с управлением не справился и на встречку вылетел, так бывает, знаете ли. Но самым паршивым было не это — отчего-то засела в голове мысль, что встреча эта не последняя, что участковый наведается еще к нему не раз и не два, а уж тему для разговора он всегда найдет, работа такая.
Всякая пакость всегда сбывается, в отличие от чего-то хорошего или долгожданного. Уж сколько раз в этом убеждался, сколько раз на себе проверял, и все мало, не вырабатывает организм иммунитет, хоть ты тресни. Вот и екнуло сердце, когда через две недели Макс увидел около своего подъезда полицейского. Не участкового, а второго, капитана, что молча таращился тогда от дверей и всего один вопрос за час задал. Но бежать или делать вид, что не узнал мента, Макс не собирался, вышел из «Тойоты» и пошел к подъезду. Полицай двинул ему навстречу, они остановились друг напротив друга. Макс молчал, выжидая, что будет дальше.
— Здорово, — сказал Артемьев, — дело есть. Заработать хочешь?
Хороший вопрос, причем ответ заранее известен. Деньги всегда нужны, чего скрывать. Только предложение какое-то странное, как и сам дядя, непонятный он какой-то, от таких лучше держаться подальше, да вот не сложилось.
— Что делать надо? — спросил Макс.
Тот полез в сумку, что висела у него на плече, извлек оттуда небольшую, обмотанную скотчем коробку. Легкую, почти невесомую. Артемьев показал ее Максу и сказал:
— Это надо завтра отвезти в Шереметьево. Там к тебе подойдет человек, передашь ему посылку. Человек летит транзитом, он заберет у тебя коробку и сразу улетит в Хабаровск. Человек — мой родственник, так что можешь не волноваться. Половину плачу сейчас, половину завтра, когда родственник позвонит мне. Согласен?
Артемьев достал из нагрудного кармана деньги, положил на коробку и прижал купюры пальцем. Макс смотрел мужику за плечо и думал, как быть. До Шереметьева ехать часа три, он несколько раз туда клиентов возил и встречал опять же. Если выехать сразу с вокзала, то можно успеть и часам к девяти быть на месте. Передать коробку, вернуться и получить вторую половину. Хорошие деньги, между прочим, можно устроить себе выходной. Хотя нет, какой выходной? Клиенты не поймут.