– Снова будете меня про генерала спрашивать? – спросил Лукаш.
– Снова, – кивнул агент. – Кстати, меня зовут Сэм Шейкмен. Вы, похоже, мое имя не запомнили, а то бы уже использовали его. Вы ко всем знакомым обращаетесь по имени, а ко мне…
– Ну, мы еще, наверное, не знакомы как следует. И да, я его забыл. Глянул на вашей визитке и напрочь выбросил из головы. Зачем оно мне?
– А я вот стараюсь ничего не забывать. Вашу просьбу о регистрации оружия помню и даже выполнил. – Шейкмен достал из кармана карточку, протянул ее Лукашу. – Фотографию взял из вашего досье, ту же, что на вашей пресс-карте. Не возражаете?
– Нет, спасибо, – Лукаш посмотрел на карточку. – И «кольт», и винтовка… Я просто потрясен! И даже номера указаны… А как же отстрел стволов для архива? Если я вдруг надумаю кого-нибудь убить…
– Снова убить, – поправил агент. – Ничего страшного. Нынешнее положение вещей в стране позволяет совершать действия, недавно просто немыслимые. Например, дать разрешение иностранцу на владение оружием и скрытое его ношение. Но чего только не сделаешь для хорошего человека.
– Для, казалось бы, хорошего человека, – поправил агента Лукаш.
– Вы опять собираетесь стрелять в людей?
– Нет, но в принципе… И еще я прикидываю – сколько вам предложить европейских денег за нечаянную услугу? Вы ведь можете брать деньги у посторонних иностранцев?
– Боюсь, вы не сможете сейчас предложить ту сумму, ради которой я соглашусь уволиться из Бюро. А разрешение вам оформили по указанию заместителя директора, так что, если вы надумаете нести взятку, то это к нему. А я бы вам не то, что оружия, я бы вам… Я бы вас просто выслал из страны, – улыбка исчезла с лица Шейкмена.
– Я лично вам не нравлюсь, или это просто великодержавный шовинизм? – разговор велся на русском, Лукашу было наплевать, насколько специальный агент Сэм Шейкмен владеет языком потенциального врага, чтобы с ходу перевести «великодержавный шовинизм». Если разговор тематически позволит, то можно будет воткнуть во фразу «куражащийся юродивый» или «витийствующий пиит», пусть переводит, болезный. Из страны он, видите ли, собрался выгонять гражданина России!
– Мне не нравится то, что происходит в Америке, – серьезно сказал Шейкмен. – А к вам я отношусь… не лично к вам, а ко всем… э-э доброжелателям, как к насекомым, ползающим по открытой ране. С брезгливостью и отвращением.
– Зато честно, – после паузы сказал Лукаш. – Вы глубоко переживающий унижение своей родины патриот, но честно выполняете свой долг, готовы работать даже с насекомыми, если прикажет эта ваша родина… Как трогательно! Можно я об этом напишу?..
Лукаш, конечно, балбес и повеса, но человек вредный, способный обидеться и наговорить гадостей. Это все знают, можете у кого угодно спросить.
На улице темнело, зажглись фонари. Надсмотрщик расстегнул замки на колодках и увел освобожденных рабов в клуб через боковую дверь, хотя гости все шли и шли в «Мазафаку».
– Очень популярное место, – сказал Лукаш, чтобы нарушить молчание.
– Очень, – согласился Шейкмен.
– Какого хрена его вообще до сих пор не прикрыли? Мне бывает противно, а местным жителям… Это не является антиамериканской деятельностью? Каждый второй журналист, приехав в Штаты, считает своим долгом создать материал о «Мазафаке». Тут вам и пример загнивания страны, скатывание ее к гражданской войне, слабость духа белого населения… Нет, серьезно.
– Конечно, серьезно. Вот это, – Шейкмен указал пальцем на вход в клуб. – Это еще ерунда! В Вашингтоне есть немало моментов, куда страшнее и противнее, чем этот. Вы только что японцев фотографировали из Комиссии. Они требуют возмещения ущерба за бомбардировку Хиросимы и Нагасаки, за то, что американцев японского происхождения в сорок первом отправили в лагеря, за изнасилованных американскими военными и моряками японских девушек в районе американских баз на Японских островах… Предоставлен список из нескольких тысяч жертв насилия, между прочим…
– Я в курсе. Немцы вон тоже вам за Гамбург и Дрезден с Любеком выставили счет. Есть возможность – почему и не урвать шерсти клок?..
– Ну да, – сказал фэбээровец, – ну да… Японцев и немцев понять можно, а вот наши, те, которые у нас здесь выступают и орут, что да, нужно покаяться, нужно прийти с повинной, оплатить, вернуть, извиниться… Перед японцами за атомные бомбы и геноцид, перед немцами – за бомбежки городов, причем не англичане должны все это производить, а мы, будто только мы все это делали. Перед индейцами – за захват их территорий и создание резерваций, перед афроамериканцами – за вывоз их предков из Африки, за эксплуатацию, рабство и сегрегацию… Негры и индейцы, понятное дело, и сами не прочь на этом заработать, но почему белые… тупые уроды хотят унизиться и приползти на коленях? Почему? Вы слышали, что негры, лидеры афроамериканской общины, сегодня вместо извинений по поводу погрома принесли список своих требований. Среди них – создание на территории США собственного афроамериканского государства. В качестве вариантов – Калифорния и Флорида. А еще они хотят компенсацию за нанесенный азиатами ущерб собственности афроамериканцев в Сан-Франциско. Амнистию для всех заключенных с черным цветом кожи. Государственную пенсию всем афроамериканцам в США, как представителям угнетаемой расы… за все годы существования Штатов.
Руки агента сжались на рулевом колесе так, что побелели костяшки пальцев.
– И знаете что? Их не выкинули на улицу, не затолкали эту петицию в глотку до самого ануса. Конгрессмены и сенаторы – не черные, а вполне светлокожие, подписали бумажку в поддержку требований… законных требований. Даже предложили, для начала, выделить территории для создания собственного штата афроамериканцев. Слышите? Для начала…
– А давайте, я не буду плакать с вами за компанию? – предложил Лукаш. – Это – ваши внутренние дела. Это вы сами довели свою страну до такого состояния, никто вам не помогал. Это вы в прошлом году проглотили осуждение и казнь второго секретаря посольства США в Сомали. Он, кажется, к женщине местной прикоснулся, нарушил тамошние законы… Почему вы не вмешались? Почему не отправили туда своих военных? Ноту протеста вы отправили, а не морских пехотинцев. И что вы теперь хотите?.. И не для того, чтобы поплакаться мне, вы устроили тут на меня засаду… Давайте, говорите или спрашивайте, и я пойду. Мне сегодня очень хочется напиться.
Тишина.
Шейкмен молча комкал и запихивал свою обиду себе в глотку. До самого ануса. Потому что Лукаш прав. Потому что не хрен жаловаться, особенно иностранцу. Особенно русскому. Отец рассказывал Лукашу, как подобная история проходила в бывшем Союзе. И как себя американцы вели… и как наши собственные демократы помогали втоптать родную страну поглубже в грязь…
– Ладно… – хрипло выдохнул Шейкмен. – Извините. Собственно – по делу. Вы можете подробно рассказать о том, как все происходило в Бриджтауне и здесь, в Вашингтоне. Как можно подробнее, с деталями.
– Могу, но… Собственно, я все уже рассказывал. Не понимаю, зачем еще раз повторяться?