«Нашла с кем приходить на свидание. С самым красивым мужчиной в мире. Это как в Тулу со своим самоваром», – почему-то подумала она, даже затылком чувствуя его взгляд.
На улице под куском фанеры и остатками картонной коробки из-под телевизора лежал одутловатый бомж. Жизнь и время для него остановились давно.
«Все говорят, что счастливые часов не наблюдают…» – снова подумала Настя, уже серьезно боясь заболеть кривошеей.
– Шашлык-машлык! – вывел ее из задумчивости голос официанта, к тому же решившего пошутить.
Настя повернула голову и увидела, даже и услышала дымящийся и шкворчащий шашлык, нанизанный на шампуры и выложенный на большом белом блюде в форме шалаша. Именно в таком скрывался когда-то Владимир Ильич Ленин в Разливе, это она помнила из зарисовок в детской книжке. Мясной шашлык так шипел и издавал такой аромат, что, казалось, жил на шампуре своей жизнью. Внизу на блюде были выложены крупные сочные овощи и зелень. Выглядело все очень аппетитно.
– Ух ты! – невольно воскликнула Настя, не ожидавшая таких яств в таком неубедительном месте.
– Я говорил, что не ошибешься с заказом.
– Спасибо…
– Я могу присоединиться к вам? – раздался голос Петра.
– Нет! – в два голоса ответили они.
– Сейчас и вам принесут, молодой человек, – со страшным акцентом ответил официант.
И действительно работник кухни – молодой парнишка в чистой одежде – принес Петру точно такое же блюдо с отсека, называемого кухней. Из питья он заказал минеральную воду с газом, а за Настиным столиком уже разливалось вино насыщенного красно-бордового цвета. Она почувствовала его терпкий аромат, как только официант откупорил бутылку. Удивило Настю то, что официант с волосатыми руками разливал вино в два бокала.
– Вы собираетесь выпить со мной? – удивилась Настя, озвучив свое недоумение вслух.
– Да, а что ты, красавица, против?
– Я? Как-то это странно… Я хотела бы сразу предупредить, что…
– Дорогая Настя! – торжественно заявил официант, поднимая бокал.
– Откуда вы знаете, как меня зовут?! – воскликнула она.
– Так это же я и назначил свидание молодой блондинке от тети Розы. Меня зовут Гиви, и я хозяин этого кафе. Привлекаю русским колоритом и приучаю посетителей к кавказской кухне. Здорово я придумал? Заодно и девушку могу рассмотреть, перед тем как признаться в том, что я заказывал свидание. Признаюсь, я очарован тобой, Наташа, то есть Настя.
Настя покраснела до корней волос и могла поклясться, что услышала, как Петр хохотнул или подавился куском мяса.
– Заодно я сразу показываю свой бизнес, свою стряпню и себя лицом во всей красе. Ну как я тебе? – Гиви выглядел напыщенным индюком.
– Я, конечно, очень польщена, но…
– Что? Мне нужна помощница-блондинка в моем бизнесе. Жениться официально не могу, у меня в Тбилиси есть жена и трое детей, но регулярный секс и деньги я обещаю.
Настя хлопала ресницами в совершенно растрепанных чувствах.
– А что, если я сейчас дам тебе по морде за такое предложение девушке? – свесилось над ними рассерженное лицо Петра, и Настя впервые услышала, что он так грубо выражается.
Гиви вскочил с места, брызжа слюной.
– Да кто ты такой, пижон?!
Мужчины сцепились в рукопашную и покатились по деревянному полу теремка, не успела Настя моргнуть и глазом.
– Прекратите! Помогите мне, остановите их! – закричала Настя, вскакивая с места и размахивая шампуром с нанизанным шашлыком, словно шпагой, защищаясь от невидимого противника.
Помощь подоспела, но не совсем та, о которой просила Настя. Двое мужчин, оживленно беседующих до этого момента друг с другом, бросились на помощь к Гиви, что было неудивительно. Возможно, они были его знакомыми, заскочившими на ланч. А вот парень, пришедший с девушкой, повел себя как трус, спрятавшись за свою девушку, несмотря на отчаянные призывы Насти о помощи.
Она мгновенно осознала, что может рассчитывать только на себя, как и всегда в последнее время. Она кинулась с самоотверженностью летчика, идущего на таран, поверх кучи мужиков и принялась раздавать им удары, куда придется и как придется. Ее пару раз сбрасывали с этой «кучи малы», но Настя кидалась на нее снова и снова. Своих она не бросала на переправе, как говорится. Вот только когда ее отшвырнули и она ударилась головой об угол деревянной скамьи, Настя наконец-таки затихла «со спокойной совестью», потеряв сознание.
Настя не знала ни одного человека, который любил бы больницы, кроме соседки тети Зины, потому что она была бедна, больна и одинока, а в больнице ее кормили, лечили и присматривали за ней. Поэтому при любой болячке она привычным движением руки набирала заветные цифры ноль три. Больше таких любителей Настя не знала. А уж когда она сама в больницу за последнее время попадала несколько раз подряд, то это становилось совсем уж навязчивым и неприятным.
Настя с неприязнью посмотрела на тарелку со склизким супом, в котором плавал один соленый огурец, две плохо почищенных картофелины и много перловой крупы, ее было явно не жалко. Две женщины, перебинтованные, словно египетские мумии, сидели напротив Насти и черпали этот супчик алюминиевыми ложками. Женщины были очень немногословны, они вообще все время молчали. Лечащий врач Насти, которого она видела один раз с утра, весело сообщил ей, что был пожар в доме инвалидов по слуху, а следовательно, и речи, и к ним в отделение были доставлены несколько глухонемых женщин.
– Так что вам повезло, у вас в палате пять человек, и разговаривающая вы, Лазарева, одна. Никто вам не будет мешать, никто не будет надоедать разговорами, полная благодать и расслабуха! А если я приду к вам, Лазарева, ночью, мы можем даже не уединяться в ординаторской, а заняться утехами прямо здесь, никто и не проснется. Шутка! – подмигнул Насте лечащий врач.
Она даже икнула от столь «лестного» и неуместного предложения. И вот теперь уже сутки она чувствовала себя «классно». Словно в потустороннем мире, среди мумий, зомби или черт еще знает кого. Причем эти глухонемые дамы умели производить жуткий шум, натыкаясь на стулья, металлические утки, громыхающие по кафелю, и так далее.
Настя же всю ночь просыпалась от этого жуткого грохота, а сестры по глухонемоте продолжали мирно храпеть, они же этого ничего не слышали. При этом днем они разговаривали между собой, отчаянно жестикулируя. Настя же чувствовала себя одиноким зрителем в пустыне некоего цирка абсурда и понимала, что если пробудет в этой больнице еще пару дней, вконец одичает.
Одна из женщин была абсолютно неподвижна, и другая пациентка кормила свою подругу с ложечки, громко стуча ложкой о миску. У Насти уж голова заболела от этого звука, но деться она никуда не могла. Вспоминать вчерашний день, весь тот кошмар совсем не хотелось. Ведь потасовка в теремке на курьих ножках была лишь началом. Хотя на тот момент Настя и представить себе не могла, что может быть и хуже? Как помнится, на какое-то время отважная бывшая балерина потеряла сознание, выброшенная на обочину от общей потасовки. Пришла она в себя от вполне реального ощущения, что ее душат, в медицине бы выразились, от острой кислородной недостаточности. И, надо отметить, было от чего. Вокруг Насти полыхало пламя, то есть весь теремок горел. Ей на секунду показалось, что она очутилась в аду. Тогда становилось непонятно, отчего они оказались в аду все вместе?