– А что в нашей жизни законно? Подождать, действительно, пока нас с Зоей Федоровной не прирежут? – задала ему вопрос Анастасия, и у подошедшей официантки чуть не выпала чашка кофе из рук.
– А при чем тут ты? – удивился Борис Всеволодович.
– А я Зою Федоровну не брошу! Если кто и захочет разделаться с ней, ему придется избавиться и от меня, – заявила Настя. – А за меня сейчас тоже заступиться некому. Мой парень в тюрьме, вы знаете!
– Ох, подведешь ты меня, Лазарева, под монастырь, точно подведешь… – покачал головой следователь. – Ладно! Помогу… чем смогу. Великолепное пирожное, спасибо за адрес ресторанчика… Подозреваешь, что профессор составил завещание?
– Я не знаю, но, судя по всему, он столько всего просчитывал в своей жизни и шел на эту операцию, как на смерть… Не мог он не подготовиться, ведь, по большому счету все это добро, что у них есть, заработал он.
– А жену в известность не поставил? Или не на нее составил? Подложил свинью? Но этого не может быть, потому что все равно ее законная половина, как ни крути.
– Или не поставил, или она лукавит.
– То есть ее тоже проверяем? – уточнил Борис Всеволодович, словно это Настя была его начальником.
– Проверять надо все и всех, – серьезно ответила ему Анастасия, и Борис Всеволодович рассмеялся. – Спасибо за обед, Лазарева. Я, как только что-нибудь узнаю, тебе позвоню, пока ты там не пострадала со своей старушкой. Жалко будет, если общество потеряет такую совестливую особу, готовую жертвовать собственной жизнью ради спасения других.
– Когда? – спросила Настя, чувствуя себя «белым человеком» от того, что впервые так спокойно заказывает кусок торта в ресторане без судорожного подсчета калорий.
– Как только что узнаю, – ответил ей следователь и достал бумажник.
– Эй, нет! Я же угощаю! – возмутилась Анастасия, пытаясь опередить его и вытащить из своей сумочки кошелек.
– Молчи, женщина! Не оскорбляй во мне царя зверей! – оборвал ее следователь и расплатился сам.
Затем он пожелал ей приятного аппетита, а сам побежал на работу. Настя же осталась в раздумьях за чашкой ароматного кофе и прекрасным десертом.
После обеда со следователем Анастасия поехала на рынок, чтобы купить кое-какие продукты для совместного с Зоей Федоровной проживания. Именно там за выбором яблок сорта «Антоновка», которые Зоя Федоровна попросила купить, чтобы вместе с ними заквасить капусту, Настю и застал звонок следователя.
– Лазарева, ты стоишь? – даже не представился он.
– Стою, – ответила она, разглядывая аппетитный ряд мандаринов, которые очень любила сама.
– Задала ты мне задачу под Новый год, ничего не скажешь, – пробубнил следователь.
– Вы звоните, чтобы обвинить меня во всех смертных грехах или как? – спросила Анастасия.
– Или как… лучше тебе сесть, – пробубнила трубка.
– Куда же я тут сяду? Я на рынке! – обернулась Настя, кроме дощатых, пустых ящиков из-под продуктов ничего не видя.
– Пять лет назад буквально за неделю до своей смерти гражданин Алферов Наум Борисович действительно составил завещание, – сообщил следователь.
– Вот! Я так и знала! Я как чувствовала! – возликовала Настя, испугав окружающих ее людей.
– Оно несколько странное, но все по закону. Наум Борисович приезжал лично и составлял его в присутствии нотариуса. Тот полностью подтвердил его вменяемость.
– Купите елку! – подбежал к Насте юркий мальчишка, тряся перед ее лицом небольшой елочкой.
– Борис Всеволодович, о какой вменяемости вы говорите? С завещанием что-то не так? – забеспокоилась Настя.
– Всего триста рублей! – кричал мальчишка.
– Что там у тебя? Кто кого продает за триста рублей? Поверь, Лазарева, ты бесценна, – сказал следователь.
– Прекратите, Борис Всеволодович! Так вы уже и у нотариуса успели побывать? – спросила Настя, пытаясь увернуться от назойливого мальчишки и перекладывая телефонную трубку к другому уху.
– Ну, не я лично, есть у нас для этого специальные люди. Но там, у нотариуса, и по документам все нормально. Я ведь предупреждал тебя, Лазарева, иногда своим рвением помочь человеку закапываешь еще глубже. Я это знаю со слов адвокатов. Они часто идут на поводу у своих клиентов, веря, что они не виновны, начинают свое расследование, чтобы найти факты невиновности своего клиента. А на самом деле обнаруживают факты, способные забить последний гвоздь в крышку гроба своего клиента. А ведь адвокат – тоже юрист и не должен скрывать от следствия важные факты. И в то же время он не имеет желания топить своего подзащитного. Я много таких случаев знаю, когда адвокат даже отказывался от дальнейшей защиты, и деньги никакие, оказываются, не нужны.
– Двести пятьдесят рублей! – продолжил трясти Настю за рукав пуховика мальчишка.
– Оставь меня в покое! – строго сказала она, прокричав в трубку: – Борис Всеволодович, при чем тут адвокаты?! Что вы меня путаете? Что вы узнали?!
– Наум Борисович написал, что после его смерти всем его движимым и недвижимым имуществом распоряжается его супруга, но…
– Но?
– Двести двадцать рублей! – перекричал всех мальчик с елкой. – Тетенька, ну сейчас же Новый год, ну пожалуйста!
– Лазарева, где ты находишься? На аукционе?! Ты слышишь меня? – спросил следователь.
– Конечно, слышу! Отстань от меня! Это я не вам, так что там за «но»? – спросила Настя.
– Вот это самое интересное! Все принадлежит ей, но только до того момента, пока она жива!
– Вот!
– Двести рублей! Ну пожалуйста!
– Господи, за что?!
– Лазарева, что там у тебя?! Я прозваниваю деньги!
– Сейчас я заплачу этому несносному мальчишке двести рублей. На, возьми. Пожалуйста! Извините, Борис Всеволодович.
Настя держала одной рукой телефон, другой рукой елку, а между ног зажала свою дамскую сумку и напоминала собой какую-то страшную архитектурную композицию.
– После смерти все его богатство перейдет к Петру Рудольфовичу Соколову, – произнес следователь.
Сумка выпала у Насти, так у нее затряслись коленки.
– К-кому? Я что-то плохо слышу, наверное, связь плохая.
– Нормальная связь, – буркнул следователь, – и слышишь ты хорошо… И не ослышалась ты. Профессор все завещал твоему Петру, а там немало… Даже какие-то счета за границей… То есть любой суд признает, что мотив хороший.
– Какой суд?! Господи! Борис Всеволодович, о чем вы говорите?! Неужели вы думаете, что Петр мог…
– А кто еще? Ты же сама утверждала, что Зою Федоровну хотят убить. А кому это надо, кроме Петра? Ведь кроме него это никому не выгодно, – сообщила ненавистная трубка сотовой связи.