— Вы уж моего папочку не обижа-айте! — улыбнулась Дашка.
— Не оби-идим! — улыбнулась Валя.
Ровно в 12:15 Башмаков вошел в просторный, не меньше, чем у Верстаковича, кабинет. Корсаков был почти молод, но уже совершенно, ослепительно лыс. Заученным движением, напоминающим ход конем, директор вышел из-за стола, пожал Башмакову руку, кивнул на стул у приставного столика, а сам сел напротив. После нескольких обычных анкетных вопросов он вдруг спросил:
— Ну как там стены?
— Стоят, — автоматически отозвался Башмаков и сообразил, что Корсаков тоже выпускник МВТУ. Только бауманец мог спросить про «стены».
— А из НПО «Старт» почему ушли? — поинтересовался директор. — Сократили?
— Нет. Закрыли тему вместе с лабораторией. Мы же сначала на «Буран», а потом на «Альфу» работали…
— Чем после сокращения занимались?
— Бизнесом…
— Каким, если не секрет? — встрепенулся Валерий Павлович.
— Да нет, какой же секрет! Сначала оптическими приборами, потом автомобилями, — внутренне покраснев, залепил Башмаков.
— Тогда понятно… С автомобильным бизнесом сейчас трудно. Рынок перенасыщен. Весь мир нам свое старье гонит! — горько вздохнул Корсаков.
— Гонит… — подвздохнул Олег Трудович.
Корсаков покачал глянцевой лысиной, и у Башмакова мелькнула мысль: а не натирает ли он ее по утрам специальным составом — для блеска? Времена-то какие! Чего только не напридумывали. Блеск и сила здоровой лысины…
— И сколько, если не секрет, вы зарабатывали?
Башмаков, уже не краснея ни внутренне, ни внешне, умножил свои совокупные доходы на стоянке втрое и назвал сумму. Корсаков снова бликанул лысиной, и Башмаков подумал: «А не полирует ли он ее? После каждого посетителя достает специальную фирменную бархотку от „Проктер энд Гэмбл“ и тщательно наводит блеск, как на ботинке».
— Маловато. Уверен, нашей зарплатой вы останетесь довольны. Очень… Банки — надеюсь, вы это знаете — кровеносная система экономики. Чем лучше кровообращение — тем жизнеспособнее организм. Мы разворачиваем сеть банкоматов: в торговом центре «Яуза», в гостинице «Север», на «Фотоне», в НИИ ИРРР… Вот вы и будете эти банкоматы обслуживать. Думаю, разберетесь, хотя, конечно, на «Буране» у вас банкоматов не было. Подучим. И будем трудиться! Договорились, Олег Трудович?
— Договорились, Валерий Павлович!
— А сейчас сходите к фон Герке. Он объяснит, что нужно делать дальше. Кстати, вы, кажется, вместе работали?
— Да, в «Альдебаране».
— Где?
— В НПО «Старт».
— Фон Герке о вас очень хорошо отзывается. Валя проводит…
И теперь уже Валя, похожая на одетый в бизнес-костюм двухметровый рекламный карандаш, повела Башмакова по белым коридорам. Встречных она приветствовала улыбкой, не той межсекретарской, а другой, чуть насильственной — так улыбаются фигуристки, если оценки ниже ожидаемых, а спортивную радость выставлять общественности все равно необходимо. Валя ввела Башмакова в приемную департамента кадров и сдала его маленькой крепкогрудой блондинке с густо очерненными глазами и фиолетовыми губами.
— А мы к ва-а-ам!
— А мы зна-а-аем!
Далее последовал обмен «месс-мендовскими» улыбками — и блондинка распахнула перед Башмаковым дверь с табличкой:
Заместитель директора департамента кадров
А. П. ФОН ГЕРКЕ.
— Разрешите?
Герке был тот же самый, но разъевшийся и холеный, как персидский кот. Он отрастил пушистые усы и носил очки в тонкой золотой оправе.
— Я, когда фамилию услышал, сначала посомневался, а как до отчества дошло… Здорово, Трудыч, здорово! — Он вышел из-за стола и приобнял Башмакова. — Выглядишь как новенький. И галстук хороший. Значит, будешь нас обанкомачивать?
— Да вроде так.
— Ну, это ерунда по сравнению с нашими-то «буранными» проделками. Посмотрел тут недавно «бурашку» в Парке культуры и отдыха… Сволочи! Самый дорогой в истории человечества аттракцион! Козлы! Так бы в лоб половником и дал! Наших-то кого-нибудь встречаешь?
— Чубакку видел.
— Так он же в Америке?
— Приезжал.
— Он мне тоже звонил, плел про какой-то «Золотой шанс», про контрольные разработки, но я его послал. Выпьешь?
— А тут можно?
— Тут все можно. А помнишь, как нас Уби ван Коноби с выпивкой гонял? Царствие ему небесное! — Герке пространно перекрестился.
Затем бывший секретарь парткома «Альдебарана» встал, вынул из бара бутылку «Хеннеси» и плеснул в два больших круглых бокала.
— Кофейку?
— Лучше чая. Я на диете…
— Наденька, чай и кофе, пожалуйста! — приказал Герке, нажав кнопку селектора. — Бережешься? Молодец! «Здоровье — это спорт и диета!» Читал?
— Конечно.
— А ведь умер!
— Кто?
— Как кто? Автор. Диетолог этот самый. Вчера в «Коммерсанте» некролог был. Сорок два года. Страшное дело! Сколько народу поумирало! Про Докукина слыхал?
— Нет. А что с ним?
— С ним ничего. А жену взорвали. Вместо него за руль села…
— Не может быть!
— Говорю это тебе как коммунист коммунисту, — невесело хохотнул Герке.
— Взорвали.
— Как — совсем?!
— Совсем. А он, говорят, с горя мозгами тронулся. Уже не человек.
— За что взорвали?
— Ну, не за идейные же убеждения! За деньги. Деньги, как алкоголь, в разумных количествах радуют, в больших — убивают. Ну, давай за умеренность!
Башмаков, помня о разгрузочном дне, прикоснулся губами к коньяку — замечательно ароматному и вкрадчиво-жгучему. Наденька внесла на подносике две чашки — большую и маленькую, улыбнулась фиолетовой помадой и удалилась. Герке проводил ее взглядом человека, изверившегося в женской новизне.
— Я хочу тебя спросить, Олег… Если нельзя — не отвечай. Как ты вышел на Корсакова?
— Понимаешь, у меня тут дочь работает…
— Знаю. Видел. Красавица! Как дети-то повырастали! Как повырастали-то!
— Да уж…
— Но дочь-то твоя работает у Садулаева.
— Ну вот, она попросила Садулаева. Садулаев поговорил с Корсаковым…
— Садулаев с Корсаковым? — на лице Герке изобразилось недоумение, словно услышал он о чем-то противоестественном, наподобие любви русалки и дельфина. — Садулаев с Корсаковым… Это точно?
— Мне Дашка сказала… — промямлил Башмаков, чувствуя, что утратил на автостоянке всякие представления об извечных аппаратных тонкостях и сдуру влез в какую-то важную внутрибанковскую интригу. — Может, мне не следовало…