— Свадьбу придется отложить.
Только через год было понятно такое решение волхва — он готовил Захара на роль «альфы» взамен одряхлевшего в последние годы дяди Вани. Тот, по распоряжению волхва, сделался жрецом и до самого последнего дня охранял храм Велеса. Внешне храм ничем не отличался от множества домов-пятистенок на Северном Урале, и только череп медведя, закрепленный на стене у входа, свидетельствовал о его предназначении.
Уже на следующий год Захар покинул родные края, поступив на юридический факультет, а позже, после его окончания, некоторое время работал в милиции. Затем он был направлен на службу в ФСБ. В этом не было ничего удивительного, каждый волк обладал какими-то особыми способностями, неподвластными простому человеку, но только в избранных — таких, как «альфа», сходилось множество талантов.
Захар никогда не терял связей со стаей и, приезжая в отпуск, обязательно участвовал в обрядах общины.
* * *
Захар слегка постучал пальцами по носовой перегородке. В носоглотку хлынули различные запахи, и один из них был ему наиболее приятен, такой аромат исходил от Инны, его несостоявшейся суженой. Закрыв глаза, он мог идти прямо на этот запах и был уверен, что не ошибется.
Поднявшись на этаж, где жила Инна, Маркелов вытянул ладони в сторону двери и, зажмурившись, постоял таким образом несколько секунд, стараясь уловить биоэнергетическое поле. Наблюдателю со стороны подобное поведение могло показаться нелепым, но Захар не придавал этому значения. Теперь он точно знал, что Инна в квартире.
Дверь открылась в тот самый момент, когда Захар потянулся к кнопке звонка. Факт вполне объяснимый. Девушка могла подумать, что она вышла на лестничную площадку для того, чтобы забрать почту, но на самом деле она вышла встречать Захара. Они слишком долго находились рядом, и их биологические поля крепко переплетались, создавая свою неповторимую ауру.
Захар увидел в глазах Инны удивление. С минуту они разглядывали друг друга, как будто отыскивая перемены, и, не отыскав таковых, одновременно улыбнулись.
— Я не ждала тебя, — тихо сказала Инна, отступив немного в сторону.
Захар отрицательно покачал головой:
— Тебе это показалось, ты вышла меня встречать. — Улыбнувшись, Захар добавил: — А хочешь, я тебе скажу, о чем ты сейчас думаешь?
В глазах девушки плеснулся неподдельный испуг:
— Ой, не надо! Опять ты со своими шуточками. Ты же у нас «альфа» и знаешь все.
Маркелов перестал улыбаться:
— Далеко не все, а только то, что в меня вложили боги. Так ты меня пустишь? — с надеждой спросил Захар. — Или, может быть, ты не одна?.. Ты только скажи — и я уйду.
Распахнув дверь, Инна повела головой:
— Проходи… Я и вправду тебя не ждала. — И, заметив, как Захар втянул в себя воздух, произнесла: — Ты принюхиваешься, как волк.
— Ты забыла, что я и есть волк, — безо всякого выражения напомнил ей Маркелов.
Захар вдруг почувствовал неуловимо знакомый запах. Кажется, он где-то его встречал, причем совсем недавно. И нехорошее подозрение кольнуло его мозг — неужели она изменила ему с Лукой?
В квартире за время его отсутствия ничего не изменилось. Вот разве что в правом углу комнаты теперь висела икона, а под ней тускло мерцала лампадка. Подобное новшество Маркелову не понравилось. Прежде на этом месте красовалась берегиня с волчьими зубами. А это означало лишь одно: Инна навсегда распрощалась с их верой.
— Почему здесь это? — поколебавшись, спросил Захар.
— Я завела все это после того, как ты ушел… быть может, навсегда. Я тоже ушла… из стаи и приняла крещение. А лампадка эта для того, чтобы твоя душа не заблудилась во мраке и всегда стремилась на ее свет.
— Однако… Вот я и пришел.
— Что же случилось в этот раз, «альфа»? Ты мне никогда и ничего не рассказываешь о своей жизни. Я даже не знаю, кто ты теперь, чем ты занимаешься. И вернешься ли ты когда-нибудь… домой, — сказала она после некоторого молчания.
Маркелов нахмурился. В этот раз ему хотелось рассказать ей все откровенно, так, как есть, но ему очень мешал чужой запах, который витал в углах. Возможно, его не почувствовал бы другой, но ведь Захар был «альфой»!
Чуждый запах струился тонкой струйкой, невероятно раздражая ноздри, заставляя смотреть на Инну совершенно другими глазами. Конечно, в ее квартире не было мужских тапочек, не валялись мужские вещи, но, посидев в ее квартире несколько минут, Захар сделал для себя неутешительный вывод: совсем недавно Инна была с мужчиной. Видно, тяготясь затянувшимся одиночеством, она отдалась первому подвернувшемуся самцу, который вряд ли сумел оценить ее открытую душу и природные качества в полной мере. Он заявляется в ее квартиру только для того, чтобы мило потрепать ее двумя пальчиками по пухлой щечке и быстренько уложить на кровать.
Неожиданно лицо Инны неприязненно застыло, она сказала, подчеркнуто сухо:
— Я знаю, о чем ты подумал.
Захар внимательно посмотрел на нее, а вот это для него было новостью. Женщины, за исключением разве что матерых, не умели входить в информационное пространство. Инна, в понимании стаи, оторвавшись от корней, была шалой, а потому была отключена от биоэнергетики, которую волки получали при общении с богами, и не могла проникнуть в его поле.
На несколько секунд Захар испытал смятение. Спрятав его за бесстрастной маской, он непринужденным тоном спросил:
— И о чем же?
— Ты думаешь о том, был ли у меня мужчина и как долго я с ним пробыла.
Улыбка Маркелова стала грустной. Этой женщине следовало бы остаться в стае, она была умна. А со временем наверняка сделалась бы матерой, получив уважение и почет от окружающих.
— Ты угадала, — сдержанно заметил Маркелов и отвел взгляд от ее глаз.
В смятение его приводили ее зрачки, которые, как пульсирующие звезды, то неожиданно расширялись едва ли не до размеров радужки, а то вдруг резко сокращались, превращаясь в крохотные точечки. Из собственного опыта Маркелов знал, что подобное мерцание наблюдается только в двух случаях: или женщина по-прежнему любит, или же переполнена ненавистью. И сейчас он пытался понять, какое именно чувство вывело ее из душевного равновесия.
Черты лица Инны неожиданно смягчились, и она негромко сказала:
— Вовсе нет. Я увидела твою мысль.
Она все-таки сумела пробить брешь в биоэнергетических барьерах и проникнуть в его информационное пространство. Проникая в сознание собеседника, Захар и сам испытывал нечто похожее: мысль другого представлялась ему цепочкой образов разного цвета, на которую он смотрел, как на картину.
— Мне жаль, — вздохнул Захар. — Я не прошу тебя рассказывать подробности.
— Я опять вижу, что это неправда. Ты бы хотел знать, когда это произошло и где. Я могу рассказать все подробно, но тебе будет больно.