Общение с коллегами носило весьма продуктивный характер, и часто они объединялись для того, чтобы противопоставить свои капиталы государству, считая его едва ли не своим первейшим врагом. Порой так и бывало.
— Да, язычник, — спокойно ответил Захар.
Широко улыбнувшись, Беляев признался:
— Первый раз вижу перед собой язычника. Ты им все время был? Или, так сказать, некоторая дань моде?
Со своей стороны Маркелов тоже навел о Беляеве справки. Их интерес был обоюдный. Олигарх баловался радиоразведкой, и под его началом был собран весьма сильный состав специалистов. Скорее всего, подобный интерес был вызван, так сказать, производственной необходимостью, чем обыкновенным любопытством, — чтобы собственный бизнес находился в безопасности, следует знать, чем дышат ближайшие соседи. А потому Беляев никогда не скупился на технические изыски, и его разведывательный отдел был оснащен новейшим оборудованием. Беляев был из тех самых людей, кого интересовало буквально все, и в своих руках он умудрялся держать сотни нитей, что связывали его со все более расширяющимся бизнесом и с людьми, которые работали на него. Однако в его характере имелась одна большая отрицательная черта — он чрезмерно интересовался личной жизнью сотрудников, что не могло их не раздражать. Впрочем, подобные мелочи его интересовали мало, он руководствовался собственным правилом, по которому ему должна быть подконтрольна любая мелочь.
Маркелов отрицательно покачал головой.
— Вовсе нет. Сам я с Северного Урала. Все мои предки были язычники. Христианство нас не затронуло.
Во взгляде Беляева просматривался интерес, который он умело прятал за хитрым прищуром глаз.
— И кому же в таком случае вы молитесь?
— Волку, — просто ответил Беляев, — он самый главный наш зверь.
— Хм… И как же это происходит?
Беляев пошевелил своим огромным телом. Весь он как будто бы состоял из огромных шаров. И когда начинал шевелиться, то создавалось впечатление, что перекатываются шары. При этом он сидел на стуле, который под ним выглядел необыкновенно хрупким. Но, видно, стул был сделан из сверхпрочных сплавов, а потому даже не скрипел.
Наивный вопрос олигарха вызвал у Захара невольную улыбку. Ему не однажды приходилось сталкиваться с интересом к языческой вере, и то, что для него представлялось очевидностью, для других выглядело экзотикой.
— Ничего особенного. Накидываем на себя волчьи шкуры и бегаем вокруг костра по кругу.
— Хм… Очень интересно. И вы знаете молитвы?
Маркелов невольно улыбнулся наивности вопроса:
— Кому же еще знать, если не мне? Ведь я же «альфа»-волк!
В его словах слышалось нешуточное достоинство.
— Мне это ничего не говорит. Что это значит?
— Это значит, что в нашей стае я был доминирующим волком.
— А что, есть еще и «бета»? — искренне поинтересовался олигарх.
Глаза Бориса Алексеевича широко открылись, и Захар увидел, что их радужка была светло-голубого цвета.
— Есть еще и «бета», — подтвердил Захар, — он идет сразу после меня.
— Понимаю, — качнул Беляев крупной головой. — Очень интересно.
Выросший в тайге, Захар постоянно сравнивал людей с животными, и это в немалой степени позволяло ему понять характер человека, с которым ему приходится общаться. Но прошло уже полчаса с начала разговора, но он никак не мог найти личину для Беляева.
По внешнему виду тот напоминал секача. Даже глаза у него были небольшими, близко посаженными, с прищуром, что совсем не мешало ему подмечать любое, даже самое незаметное движение собеседника. Взгляд у него был необычайно настороженным, словно Борис Алексеевич постоянно ожидал какого-то коварного подвоха. А широкий, без единой морщины лоб больше свидетельствовал о неслыханном упрямстве, нежели об интеллекте. Секач — это не добродушный хряк, он ведь и на клыки поднять может! Когда Борис Алексеевич смотрел прямо перед собой, то создавалось впечатление, что его интересуют только спелые желуди. И лишь глубокие упрямые складки, что резали его лицо от носа до губ, делали его похожим на хищного зверя. Поначалу Захару показалось, что своими порывистыми движениями Беляев напоминает росомаху. Очень хитрого зверя, способного выкрасть приманку даже из самых хитроумных капканов. И, только всмотревшись получше, Маркелов осознал, что перед ним был, скорее всего, медведь. Не тот сытый добряк, которого можно встретить в конце лета объевшимся ягодами да грибами, а тот, всеядный, что стряхнул со свалявшейся шерсти весеннюю капель, оголодавший за долгую зиму и жаждущий как можно быстрее накопить утраченный жирок и насытить урчащий желудок.
Секач с медвежьей головой весьма странная и дикая смесь. Несмотря на кажущееся добродушие, Беляев был весьма опасен. А от постоянного пожирания противников у него лишь только разыгрывался жгучий аппетит. Поковыряется в зубах зубочисткой, и следующего подавай!
Захар пожал плечами:
— Для меня это привычно.
Как бы невзначай Маркелов обвел взглядом комнату. Медведь — зверь не только коварный, но и чрезвычайно хитрый. Наверняка где-нибудь в стеновых панелях были встроены микрофончики, способные улавливать каждый шорох. В личном кабинете таких вещей, как правило, не держат, поэтому и принимал его Беляев в этой комнате. Олигархом личный кабинет воспринимается как некая свободная зона, в которой можно побыть самим собой и при случае поматерить не только конкурентов, но и правительство.
После окончания беседы Беляев наверняка захочет прослушать запись еще раз, а потом кассета будет пылиться где-нибудь в сейфе, благо что их здесь едва ли не в каждой комнате.
Как уже удалось выяснить Маркелову, за Беляевым водилась еще одна особенность: он, едва ли не подменяя начальника отдела кадров, лично тестировал каждого, кто претендовал на ответственную должность. Что еще раз свидетельствовало о том, что он вполне самостоятельная фигура. И, как ни всматривался Захар в лицо Беляева, он так и не сумел понять, какое впечатление произвел на олигарха.
Самое забавное заключалось в том, что Борис Алексеевич после продолжительной беседы мог даже поздравить своего собеседника с принятием на работу, крепко пожав ему при этом руку. Даже говорил, когда именно нужно приступить к работе. Но едва гость покидал его кабинет, как он тотчас отдавал распоряжение: «На территорию концерна этого визитера более не пускать».
Подобное поведение добавляло еще один штрих к портрету олигарха. Может, в том мире, в котором он существовал, по-другому было нельзя, но опыт общения с коллегами он невольно переносил на тех, с кем работал.
— До этого ты тоже работал начальником охраны?
— Да, был, потом некоторое время шоферил, — уклончиво ответил Захар, стараясь прямо смотреть в бледно-голубые глаза.
Он хотел рассмотреть в них нечто похожее на омут, но не обнаружил. Кристальная водица!