– Не хочу, – отказалась Аурика. – Давай посидим просто так.
– И это предлагает мне неистовая Золотинка? – рассмеялся Одобеску, но на самом деле ответ дочери пришелся ему по душе. Ему нравилось сидеть в полумраке гостиной «просто так», не включая света. – А хочешь, – он испытующе посмотрел на Аурику, – поедем к морю? В Крым? В Абхазию? Когда еще получится вырваться?
– Не хочу, – односложно ответила дочь, и отец понял, что ее отказ не имеет ничего общего с девичьим капризом истеричной барышни.
– Почему?
– Какая разница? Москва? Море? Везде одно и то же. Это только в романах: уехали из столицы, остановились у моря и за ночь переродились. Так не бывает?
– Что же гнетет тебя, Золотинка?
– Не знаю, – нахмурилась Аурика и замолчала, потому что и правда не знала, как объяснить своему великодушному отцу, что происходит. Не рассказывать же ему про то, как настойчиво, изо дня в день, она ищет подтверждения своей привлекательности, рискуя именем и элементарной безопасностью. Ищет – и не находит, получая взамен торопливое тисканье в темноте кинотеатров, или еще хуже – сомнительные предложения от незнакомых или почти знакомых парней, которым нет никакого дела до того, что ей нравится. Один Вильгельм Эдуардович чего стоит! Хотя вот с ним бы (Аурика на минуту представила) все могло бы быть по-другому. Но ей это тоже противно. Пальцем поманил – и пошла. «А, может, так и надо было сделать?» – засомневалась она, а потом вскочила с дивана и как ни в чем не бывало спросила:
– Мы ужинать-то сегодня будем?
– Будем, – подыграл ей Георгий Константинович и продолжил: – И не дома. Одевайся, Золотинка.
– Куда? – ахнула та.
– Поужинаем в «Колизее», – объяснил Одобеску. – Пусть Глаша отдохнет.
– В «Колизее»? – Аурика не сразу поверила в готовность отца приоткрыть завесу над своей мужской жизнью и впустить ее туда, куда «посторонним вход воспрещен».
– А что в этом особенного? – не понял природы дочернего изумления Георгий Константинович.
– Ты никогда раньше не брал меня в «Колизей».
– Было не время.
– А сейчас время?
– Сейчас время, – подтвердил Одобеску. – Потому что потом такой возможности может не представиться.
– Это почему же? – нахмурилась Аурика, обнаружив в словах отца какой-то трагический смысл.
– Это потому же! День-другой – и моя красавица будет ужинать в сопровождении другого мужчины.
– Папа, прекрати, – засмеялась девушка. – Пока – ты единственный мужчина в моей жизни!
– Это пока, – проворчал Георгий Константинович, но было видно, что слова дочери ему очень приятны.
Аурика оделась и вышла к отцу, на ходу поправляя на неуловимой по ощущениям талии кованый кубачинский поясок. Одобеску критически посмотрел на дочь и на минуту исчез в своей спальне, откуда вышел с продолговатым футляром в руках.
– Иди сюда, – подозвал он свою Золотинку к зеркалу и, обняв дочь за плечи, встал у нее за спиной. – Посмотри на себя.
Аурика послушно подняла глаза и увидела перед собой собственное отражение.
– Видишь?
– Вижу.
– А теперь закрой глаза, – приказал отец и не торопясь достал из футляра на первый взгляд неброское черненого серебра ожерелье с вкраплениями горного хрусталя. – Не подсматривай, – предупредил он дочь, внимательно наблюдая за выражением ее лица.
– Скоро? – начала поторапливать его Аурика, сгорая от любопытства.
– Скоро, – усыплял ее бдительность Георгий Константинович и медленно колдовал над хитрой застежкой.
– Ну! – не терпелось девушке.
– Сейчас, – пообещал скорое избавление Одобеску и расправил серебряную вязь на ее груди: – Готово!
Аурика секунду помедлила, а потом открыла глаза и внимательно посмотрела на собственное отражение. Оно стало явно красивее, чем было несколько минут тому назад. И не потому, что на груди у нее мерцали капли горного хрусталя, висевшие на тончайших, почти невидимых серебряных нитях, а потому что объявленная отцом игра придала ее лицу особое выражение таинственности.
– Глаша! – закричал Георгий Константинович, не способный в этот момент переживать восхищение дочерью в одиночку. – Посмотрите, разве моя дочь не прекрасна?!
Аурика прижала ожерелье к груди, пытаясь спрятать от Глашиных глаз изумительное по красоте украшение, а потом безвольно опустила руки и, зардевшись, дала домашним насладиться собственным великолепием.
– Красавица! – всхлипнула Глаша, для которой, как и для барона Одобеску, в Аурике не было никаких изъянов.
– Ну что ты, няня! – сопротивлялась очевидному ее воспитанница. – Такую красоту на кого ни надень…
– Нет, Золотинка, – строго прервал ее отец. – Ни один камень не способен преобразить человека, сделать его краше, чем он есть на самом деле. Но зато он может усилить то, что в нас есть: красоту, благородство, ум, породу. Не случайно горный хрусталь называют осколками кристалла истины. Впрочем, что я тебе об этом рассказываю?! – остановил сам себя Георгий Константинович. – Алхимики Средних веков использовали этот камень в своих ритуалах.
– «Магический кристалл»? – подсказала отцу Аурика.
Глаша ничего не поняла, но тут же кивнула головой, демонстрируя свое полное согласие.
– Ну, – улыбнулся Одобеску, – можно сказать, что магический. Тебе очень к лицу, Золотинка. Ты вся словно светишься изнутри.
Ничего такого Аурика в своем отражении не заметила, но быстро поверила в магическую силу камня и даже пожалела о том, что так часто пренебрегала лекциями отца об удивительных свойствах камней, ставших украшением его ювелирной коллекции. Ей стало стыдно собственного равнодушия к отцовскому увлечению, и она попыталась реабилитироваться, предложив, при случае, рассказать ей еще что-нибудь.
– Обязательно, Золотинка, – с удовольствием пообещал величественный барон и приказал Глаше не скучать в их отсутствие.
Вернулись отец и дочь Одобеску под утро. Довольные друг другом и жизнью в принципе. Георгий Константинович был недвусмысленно горд собой и собственным творением, на которое бросали восхищенные взгляды посетители и персонал «Колизея», поначалу принявшие Аурику за молодую пассию известного коллекционера.
– Они думают, что ты моя любовница, – откровенно признался он дочери и хмыкнул. – Не будем их разочаровывать?
– Папа, – засмеялась девушка. – Мы с тобой похожи, как две капли воды. Только слепой не заметит, что мы родственники.
– А как же магический кристалл? – шутливо надул губы Георгий Константинович и предложил дочери массандровского портвейна.
– Ну, если только на него рассчитывать?! – подыграла отцу Аурика и немного пригубила из протянутой рюмки. – Какой крепкий! – растерялась она. – А если я опьянею?