– Здорово? – спросила Оксана. – Вас устраивает такое путешествие? Будем оформлять заказ?
– Я ведь только узнать пришел. Заказ наш директор будет оформлять. При согласовании с олигархом.
– Ой! Олигарх с вами поплывет?
– Ну что вы! У него свои корабли есть. «Гюльчатай» и «Катерина».
– Жаль. Я бы тоже с вами поплыла.
Уж очень ей хотелось стать третьей женой олигарха. Правда, олигарх об этом не знал. И олигарха этого тоже не было. Зато я узнал, что было: против Чижова устроили заговор. Его жестоко и расчетливо оставили одного на острове. За что? Или зачем?
На этот вопрос, я думаю, мы сумеем найти ответ. Мы обязаны это сделать. А то Алешка отберет у меня мой магнитофон.
Я еще чего-то немножко поврал; узнал, что «Айвазовский» вскоре прибывает в Новороссийск, там немного отдохнет, заправится и снова выйдет в кругосветку со счастливыми и состоятельными пассажирами на борту. И может быть, опять кого-нибудь из них потеряет на каком-нибудь маленьком острове.
Оксана по моей просьбе набросала предварительный счет на такую круглую суммочку, что я чуть не рассмеялся от радости. От радости, что никто никогда, даже мой олигарх, такие деньги платить не будет.
– У нас прекрасная и надежная фирма, – щебетала она, тыкая пальчиком в кнопочки калькулятора и записывая все возрастающие цифры. – У нас прекрасный и комфортабельный теплоход. А у этого теплохода прекрасный и опытный капитан. Да вот он. – Оксана указала авторучкой на портрет в штурвале. – Настоящий морской волк.
Я подошел поближе. Всмотрелся в портрет. И согласился с ней отчасти. С поправкой: на вид этот капитан был настоящий морской пират. Ему не хватало только окровавленной абордажной сабли в одной руке, кружки с ромом в другой и пистолетов за поясом.
Не знаю, почему мне так показалось. Может, потому, что, несмотря на улыбку, взгляд у этого капитана был какой-то холодный, да и сама улыбка больше походила на волчий оскал. Ну да – морской волк.
Когда я вернулся домой и рассказал Алешке все, что узнал, он сказал:
– И меня послушай. Опять дядя Сергеев звонил. Ругался, что мы никак к нему не приедем. Передавал приветы от папы. Ну и я с ним немножко поболтал.
– С папой? – обрадовался я. – Он звонил?
– Нет, Дим, с Сергеевым. Я так, дружески, с ним поболтал. Кое о чем. Ну, там, о личной жизни нашего одинокого Робинзона по кличке Чижов. Он сначала немного поругался, а потом, когда я сказал, что судьбой этого несчастного очень интересуется наша мама и хочет ему помочь, то сразу согласился. И говорит: «Позови маму к телефону». Я говорю: «Она сейчас не может. Она пошла в магазин покупать Чижову жизненно необходимые бананы. А затем будет их запекать в томатном соусе». Ну, тогда он мне кое-что по-дружески рассказал.
И Алешка, в свою очередь, поделился со мной добытой в дружеской беседе информацией. А потом сказал:
– Дим, а теперь ты сейчас вслух повтори все, что мы знаем.
– Зачем?
– Чтобы понять – чего мы не знаем.
Очень ясно все объяснил. Но спорить с ним я не люблю. Я вообще не люблю спорить. Как-то я услышал от взрослого умного человека такую фразу: «Из двух спорящих – один дурак, а другой подлец». Я не хочу быть ни тем, ни другим. А по правде говоря, если бы был выбор, то я предпочел бы быть дураком. Это как-то честнее.
Вот что мы узнали:
Дядя Ваня Чижов собирался всю свою прекрасную коллекцию передать в музей. Многие коллекционеры отговаривали его от этого шага. И предлагали ему большие деньги за эту коллекцию. Но он отказался. Один раз ее даже украли, но наш папа и его Алешин быстренько нашли и грабителей, и коллекцию.
А потом вдруг Чижов пристроил свою рыжую внучку Катьку к своей двоюродной сестре Катерине Васильевне и бабушке Кате (родители Катьки – артисты, они на гастролях в Австралии, уже седьмой год), а сам пристроился на теплоход «Айвазовский» (и где он столько денег взял, ведь в последние годы он работал консультантом в какой-то мелкой фирме «Антиквар» за смешную зарплату?), чтобы пополнить еще одну свою коллекцию – коллекцию океанских раковин. Потому что он был крупным ученым в этой области, по морским моллюскам.
В Новороссийске Чижов взошел на борт теплохода. И здесь его следы терялись. А обнаружились через два года на острове Скелета. Что с ним случилось, как он прожил эти два года – покрыто мраком. А главное – кто это все устроил? И зачем?
– Все, – сказал Алешка, когда я проговорил вслух «установочные данные». Это папино профессиональное выражение. Такой милицейский термин. Когда начинают расследовать какое-нибудь загадочное преступление, то все, что о нем известно, собирают в одну кучку. И начинают в ней копаться, чтобы нащупать кончик ниточки, которая ведет к разгадке. Ведет к преступнику. – Дим, я уже обо всем догадался. Но тебе не скажу.
– Почему? – мне даже обидно стало немного.
– Потому. Если я прав – тебе будет стыдно. Если я не прав – мне будет стыдно.
– Ладно, – согласился я. – Будущее покажет, кому стыдно, а кому не очень. Где этот «Антиквар» прячется?
«Антиквар» – фирма, в которой дядя Ваня работал консультантом, – прятался в центре города, возле памятника борцам революции. Недалеко от метро. Совсем рядом со зданием Министерства внутренних дел. Где вообще-то работает наш папа, но где вообще-то (и очень кстати) его сейчас нет.
– Чего будем врать? – спросил Алешка, когда мы остановились перед старинной дверью, на которой было написано «Антикваръ» и прибита медная железяка, изображающая старинный самовар. – Давай скажем, что мы на чердаке такой же самовар нашли.
Я не согласился – слабая легенда. Я считаю, что врать нужно всегда в одном направлении, по одной линии. Тогда не собьешься.
– Врать будем опять от имени школы.
– Точно! – Алешка так оживился, что даже подпрыгнул на месте. – Скажем, что нас на время ремонта переселяют в ихнее здание. И нас прислали осмотреть помещение. И мы с тобой все там облазим и…
– …И «обнюхаем». Не пойдет! У меня план надежнее. Будешь меня поддерживать.
– А как?
– Поддакивать будешь. – И мы вошли внутрь.
И сначала немного разочаровались. Никакого антиквариата вроде старинных самоваров здесь не было. Мне казалось, что мы сейчас попадем в музей, со всех сторон нас окружат рыцарские доспехи, ржавые горшки и битые черепки. Ничего этого не было. Кроме битого черепка в углу, из которого трехцветная кошка лениво лакала молоко.
– Черепок имени Ивана Грозного, – сказал Алешка. – Любимая кошка дяди Степы.
Кошка дяди Степы облизнулась, вылизала себе грудку, закапанную молоком, и, задрав хвост, скрылась за дверью.
– Пошла начальству докладывать, – сказал Алешка.
И не ошибся. Через полминуты из этой же двери вышел бородатый дядька и молча уставился на нас. Молчание затягивалось.