— Да, — глухо произнесла Инна.
Он вошел в нее не сразу, сначала поласкал губами ее набухшие соски и, убедившись, что она действительно ждет, скользнул в нее осторожно и неторопливо, ощущая нешуточное сопротивление девичьей плоти.
— Захар, мне больно, — негромко застонала Инна, прикусив губу.
— Потерпи.
Неожиданно Инна вскрикнула и вцепилась пальцами в его плечи, больно расцарапав кожу, а Захар, не желая останавливаться, прижимал ее все крепче.
Инна вскрикивала, стонала, царапала ногтями его спину и шею, а он, ничего не замечая, содрогался на ее нежном теле, как молодой взбесившийся дьявол. И вот, наконец, устав, он скатился в сторону, глубоко и удовлетворенно вздохнув.
Некоторое время они молчали, слушая музыку, доносившуюся из динамиков.
А потом Захар спросил, повернув голову:
— О чем ты думаешь?
— Так… О разном.
— И все же?
Инна невесело улыбнулась:
— Тебе интересно знать, что думают в эту знаменательную минуту бедные девушки? — в ее словах сквозил неприкрытый сарказм:
— Поверь, ни о чем особенном. А вот ты, наверное, чувствуешь себя героем?
— Вовсе нет, — ответил Захар, — сейчас я чувствую себя как минимум волшебником. И знаешь почему?
— Интересно узнать.
— А потому что из девушки я сделал женщину, — почти торжественно заявил Захар.
— Ты тщеславен, — отметила Инна. В ее голосе не было никаких оттенков, простая констатация факта.
— Не без того. Ведь наш мир движут честолюбивые люди, остальные идут в прицепе, — сдержанно заметил Захар. — Просто люблю быть всюду первым. Ладно, что мы говорим о каких-то глупостях. Может, ты хочешь шампанское?
— Не откажусь, — согласилась девушка.
Она села на диван и укрылась легким покрывалом. Получилось что-то похожее на греческую тунику. Захар поднялся и, не стесняясь собственной наготы, подошел к столу и разлил шампанское в бокалы. От его внимания не укрылось, какими глазами оценила его фигуру Инна — быстро и одновременно очень цепко. Так смотреть может только опытная женщина, искушенная прелестями разврата, и только небольшое красное пятно на покрывале свидетельствовало, что это не так.
Захар сел рядом, слегка приобняв Инну. Все слова казались излишними, а потому следовало помолчать. Даже выпили без тоста, лишь слегка соприкоснувшись бокалами.
Пустые бокалы поставили рядом, на пол.
Захар предпринял попытку прижать к себе Инну покрепче и продолжить начатое, но неожиданно натолкнулся на уверенное и крепкое сопротивление девушки.
— Не надо, — виновато произнесла она, — у меня там все болит.
— Понимаю. — Голос Захара звучал почти виновато.
— Я сейчас приду, мне надо в душ, — тихо произнесла Инна и, прижав к груди покрывало, заторопилась в ванную.
Раздался плеск воды. Совсем неожиданно он подействовал на Захара убаюкивающе. Сон навалился на него тяжелой плитой. Теперь у него не оставалось сил, чтобы даже пошевелиться. Не сопротивляясь более желанию, он сомкнул веки, успев подумать о том, что так бездарно прошел сегодняшний день и вместо долгожданной ночи любви пришлось уснуть на краешке дивана.
…Захар проснулся оттого, что в его глаза ударил свет. Некоторое время он пытался противостоять его бесцеремонному вторжению, но солнечный поток навязчиво проникал даже через крепко сомкнутые веки.
Открыв глаза, он увидел сидящего в кресле Шибанова. Гриша неторопливо и с большим изяществом пережевывал куски буженины.
Неприкрытый, Захар чувствовал себя в присутствии Шибанова необычайно глупо. Поднявшись, опрокинул бокалы на пол (ладно, не разбил!), Гриша как будто не замечал его пробуждения, даже не глядел на него, а с аппетитом продолжал свою трапезу. Создавалось впечатление, что он явился в эту квартиру лишь для того, чтобы покушать.
— Очухался? — наконец спросил Григорий, проглотив последний кусок.
— Как ты сюда попал? — хмуро поинтересовался Захар, застегивая брюки.
Шибанов повертел в руках ключ:
— Как и положено, через дверь. Или ты думаешь, я, как домушник, должен через форточки врываться?
— Я думал, что ключ только у меня, — не то пожаловался, не то обиделся Захар.
— Хочу тебе сказать, лейтенант Маркелов, что трахаться не только ты один любишь. В этом отношении у меня тоже все в порядке. А когда Степан укатил за океан, то ключи оставил нам обоим. Он любит проделывать такие фокусы. Я сначала удивлялся. Думаю, откуда в мусорном ведре презервативы валяются? И решил посмотреть, кто сюда приходит. Сначала думал, что кто-нибудь из местных ребятишек балует, узнали, что квартира пустая, вот и развлекаются втихомолку.
Грабить не грабят, чтобы осложнений с законом не возникло, а вот девочек приводят регулярно, оттянуться на полную катушку. И, признаюсь, очень удивился, когда здесь нарисовался ты. Кстати, буженина и шампанское были мои, — посмотрел капитан на Захара, уже одевшегося и присевшего напротив. — Мясо, так и быть, я тебе прощаю, тем более я сам доел остатки, а вот шампанское, будь добр, верни!
Тем более оно не простое, а фирменное. Я как раз завтра с девочкой хотел сюда завалиться.
— Ладно, принесу, — невесело буркнул Захар.
— Ба! А это что такое? — показал Шибанов на бурое пятно в самом центре покрывала. — Да никак кровь! Я вижу, ты не брезгливый, молодец, — уважительно протянул капитан.
— Здесь не совсем то, — хмуро пробасил Захар. — Девочка попалась.
Измучился, думал, не одолею, но вот, видишь, — махнул он рукой в сторону постели, — справился.
— Что я могу сказать, герой! Пробил, так сказать, дорогу для остальных.
А вот только диван ты испачкал, — покачал головой Шибанов. — Степан не простит тебе такого кощунства над своей мебелью, ткань менять заставит.
— Что ж делать, поменяю, — примирительно согласился Захар. — Только когда это еще будет, он ведь не раньше чем через полгода объявится.
— А где твоя подружка-то? Что-то я ее не видел.
— Сам не знаю, — пожал плечами Захар. — Я очень устал… Навалилось всякого разного. Как дело сделал, прилег на диван, проснулся — ты здесь, а ее уже нет.
— Ладно, не переживай, отыщется, — успокоил его Григорий. — Если была девочка, то никуда от тебя теперь не денется, они очень прилипчивые. Поверь мне! Была у меня одна такая, как-нибудь расскажу. Но я к тебе не просто так пожаловал.
— Дело, что ли, какое? — безрадостно поинтересовался Маркелов.
— Угадал. И знаешь, кто тобой заинтересовался?
— Кто же?