Как хорошо, думала Мэрилин, что ее младший все еще гостил у соседей! Не стоило ему возвращаться в этот хаос так скоро. Мало было забот с малышками, теперь еще следовало позаботиться о несчастной Конни.
Потом Мэрилин устроилась на кровати и протянула руки к Джеку, ожидая, когда он подаст ей малышек. Конни села в кресло-качалку и, не мигая, смотрела на то, как она отстегивает клапаны на бюстгальтере для кормящих мам. Стоило приложить девочек к груди, как требовательный рев сменился чмоканьем. Джек прикрыл дверь в спальню на случай появления Билли.
Конни, не отрываясь, смотрела на Мэрилин. Из глаз ее катились слезы. Она все еще помнила, как кормила грудью маленького Кевина. Помнила так отчетливо, словно не прошло двадцати пяти лет с его рождения. Мэрилин кивнула ей приглашающе, и Конни послушно перебралась на постель и села рядом, глядя на крошек в ее руках. Через пару минут она протянула руку и осторожно погладила головку Дафны. В том, какие нежные у девочки волосики и какая шелковистая кожа на ушках, было что-то волшебное и успокаивающее. Конни поглаживала малютку по голове до тех пор, пока та не наелась и не откинулась назад, смежив веки.
Джек принял двух сытых девчушек из рук Мэрилин, помог им срыгнуть, заботливо вытер мордашки и положил обеих в кроватки. Затем он присел на корточки перед двумя подругами.
– Мне очень жаль, Конни, – сказал он и накрыл ее руку своей ладонью. Конни кивнула, продолжая беззвучно плакать. Тогда Джек пересел на кровать и обнял ее. – Это пройдет, дорогая. Это пройдет, – повторял он тихо. Мэрилин обняла их обоих.
Майк и Шон вернулись с опознания подавленными. Не только у Шона, но и у его отца были красные от слез глаза. Лицо Майка стало пепельно-серым, словно его в любой момент мог сразить сердечный приступ.
Обе семьи посидели на кухне. Мэрилин пообещала приехать утром, чтобы помочь с организацией похорон. Она даже представить боялась, что ощущает Конни, обсуждая отделку гроба. Чуть позже она призналась мужу, что втайне была благодарна судьбе, что эта страшная потеря постигла не ее. Потерять Билли или Брайана? Да она бы просто сошла с ума!
Брайан вернулся домой к ужину. Известие ужаснуло его. И он, и Билли ушли спать довольно рано и еще долго ворочались в своих постелях, не в силах заснуть. Мэрилин тоже не спалось. Около одиннадцати она позвонила подруге, чтобы спросить о самочувствии, и поняла, что та все еще плачет. Конни сказала, что зашла в комнату Кевина, чтобы подобрать ему одежду для последнего путешествия, и долго сидела на полу, перебирая вещи и поскуливая от сдавливавшей сердце боли.
Мэрилин с радостью бросилась бы подруге на помощь и провела с ней всю ночь, утешая, но не могла оставить двух младенцев на столь долгий срок. Молоко только пришло, а Дана с Дафной опустошали ее грудь всего за пару минут. Мэрилин хотела кормить детей по расписанию, но это было непростой задачей: молоко начинало вытекать в ответ на требовательный плач, а малышки кричали до тех пор, пока не получали желаемого. И все-таки Мэрилин держалась.
Она позвонила Джуди и попросила утром составить ей компанию и поехать к Конни. Джуди уже знала от Гэбби, что произошло, но все равно отказывалась верить. Случившееся виделось всем настолько же чудовищным, насколько и нелепым.
Телефон Билли разрывался весь вечер. Звонили друзья, пытаясь выяснить, что же произошло с Кевином. К двенадцати Билли не выдержал и поехал к Шону, чтобы поддержать друга. Сразу же за ним появилась Изабелла, которая не произнесла ни слова, а только плакала и размазывала слезы по лицу. Ее забрал Энди, который казался тихим и подавленным.
Когда Мэрилин приехала к подруге, Билли все еще был там. Весь дом, казалось, дышал горем, каждый предмет кричал о потере. Джуди, которая и привезла Мэрилин и малышек, помогала Конни чем могла. Вместе с Мэрилин они отвечали на звонки, выясняли детали насчет похорон, заваривали подруге чай с мятой и чабрецом. После двенадцати Конни с Майком уехали в церковь, чтобы договориться о церемонии прощания и погребении. Джуди общалась с флористом, Мэрилин обзванивала родню и приятелей погибшего Кевина. Пока безутешные родители договаривались со священником храма Святого Доменика, где их покойный сын когда-то получил первое причастие, подруги успели решить кучу задач, чтобы максимально разгрузить Конни.
Странно было думать, что вся эта суета не ради светлого, радостного события вроде свадьбы. Столько разных деталей роднило свадебную церемонию с похоронами, словно в насмешку над бренностью человеческого бытия!
Билли постоянно находился рядом с Шоном, который сидел на ступеньках лестницы или за столом в гостиной с совершенно отсутствующим выражением лица. Гэбби помогала Джуди и Мэрилин. Изабелла появилась чуть позже. Энди не пришел, но постоянно звонил и спрашивал, что нужно сделать. Все хотели быть полезными, чем-то помочь, но не знали, как именно. Никакая помощь и никакие слова утешения не способны были вернуть к жизни Кевина О’Хара.
Мэрилин не представляла, каково приходится Конни. Конечно, ее подруга была сильной женщиной, но подобная беда способна сломить кого угодно. И все же о выдержке Конни говорило хотя бы то, что после возвращения из церкви она больше не плакала. Она прошла в спальню Кевина, достала из гардероба плечики с костюмом, сложила в старый рюкзак сына чистые носки и рубашку, темный галстук, а затем молча вышла из комнаты, притворив за собой дверь. У входной двери она подошла к Мэрилин и обняла ее.
– Спасибо тебе за все, – произнесла она негромко и чуть слышно шмыгнула носом.
– Что ты! Я люблю тебя, – вымолвила Мэрилин и уткнулась лицом ей в плечо. – Мне так жаль, так жаль, Конни!
Подруга отстранилась и кивнула:
– Я знаю.
Они вышли во двор. Майк завел машину, и вдвоем с Конни они снова отправились в церковь, чтобы передать церковным служащим одежду для отправлявшегося в последний путь старшего сына.
Глава 9
Похороны Кевина О’Хара для каждого стали испытанием. Взрослые слушали службу с безмолвным ужасом и одновременно с потаенным облегчением от того, что хоронили не их собственного ребенка. Друзья Кевина казались мрачными и замкнутыми, они вспоминали моменты прошлого, почему-то только хорошие и теплые, и впервые задумывались над скоротечностью человеческой жизни. Младшее поколение, в слезах, и вовсе сидело потерянное.
Майк, Конни и Шон занимали скамью в первом ряду. У всех троих был такой вид, словно их громом поразило. Почти напротив них стоял закрытый гроб, на который Конни смотрела не отрываясь, а Майк с Шоном старались не глядеть.
Каждому присутствующему казалось, что все происходящее – какой-то фарс, дикий спектакль в театре абсурда, главная цель которого – предупредить жалких людишек о том, сколь хрупко и бренно человеческое тело. Да, Кевин не раз оступался, да, он частенько ходил по лезвию ножа, да, он испытывал судьбу на прочность, да-да-да… но смерть? Разве заслуживал он смерти? Разве так сильно заигрался, чтобы заплатить столь высокую цену? Чудовищную, страшную цену? Его смерть как бы говорила каждому присутствующему: будь осторожен, не считай себя неуязвимым, ибо оступиться может каждый. И кто виновен в случившемся? Есть ли виновный там, где речь идет о смерти? Кого считать ответственным? Родителей? Слепой рок? Окружение? Какие знаки упустили его близкие? Как не услышали неотвратимые шаги опасности? И почему именно Кевин лежит сейчас, навеки упокоившийся, под деревянной крышкой гроба? Почему он, а не кто-то другой? Разве другие не рисковали? Разве не переступали черту? Чем заслужил именно он столь страшную кару?