— Нет, не знаю такого.
— Спасибо, вы мне очень помогли. Можно задать еще один вопрос? Возможно, он прозвучит бестактно, но что поделаешь, такова моя работа.
— Задавайте, — мужественно согласилась женщина.
— А кто был отцом у вашей старшей дочери?
— Понимаю, к чему вы клоните… Это не был Степан Шатров! — почти с вызовом ответила Екатерина Алексеевна.
— Понятно, — протянул Чертанов.
Фотография по-прежнему лежала на столе, и всякий раз, когда взгляд женщины падал на снимок, ее глаза теплели.
— Вы можете взять ее, — сказал Чертанов, указав взглядом на снимок, — это копия.
— Спасибо, — растроганно поблагодарила его женщина.
Покидая территорию интерната, Чертанов обратил внимание на группу подростков, которые, не скрываясь от учителей, покуривали на скамейке. Среди них выделялся один, чернявый, гибкий паренек. На большом пальце правой руки у него было вытатуировано пять точек: четыре квадратом, а одна в середине. Смысл незатейливого тату таков: кругом тюремные стены, а я посередине. «Наш клиент», — подумал Чертанов, проходя мимо. Покоробило его другое, в руках паренек покручивал ручку «Паркер», которую Михаил час назад подарил веснушчатому пацаненку.
Отойдя в сторону, Чертанов набрал номер на мобильнике:
— Захар?
— Да.
— Ты подготовил что-нибудь по моему вопросу?
— Как раз только что принесли. Знаешь, я прочитал и едва не упал со стула, так что ты тоже держись.
— Что там у тебя?
— Слушай. Оказывается, этот Павел Сергеевич Курков еще та птица! У него два высших образования. И знаешь, какое первое?
— Медицинское. Что-то они все в медики полезли.
— Но это еще не все. В свое время он подавал очень большие надежды. Занимался проблемами мозга. Преподавал в вузе, но был уволен. И знаешь за что?
— Не тяни, — раздраженно сказал Чертанов. Его сердила привычка Захара говорить загадками.
— Он любил наведываться в морги и наблюдать за тем, как расчленяют трупы.
— Он врач…
— Да, но не патологоанатом! — веско возразил Маркелов. — Предположим, у него имеется доступ в морг, как у врача. Но когда вместо лекций он торчит в морге и разглядывает женские гениталии, это весьма существенный повод усомниться в его здравом уме.
— Пожалуй… Что ты нарыл еще?
— Дальше тоже интересно. Потом он закончил педагогический и устроился работать в школу-интернат. Не детдом-интернат, где он сейчас директором, а другой… Ну знаешь, такое детское заведение, где родители оставляют своих отпрысков на неделю, а по воскресеньям забирают.
— Дальше!
— В этом интернате он был обличен в домогательствах к старшеклассницам. Они написали на него коллективное заявление.
— Было что-то серьезное?
— Доказать так ничего и не удалось, но ходили слухи, что у него был целый гарем из старшеклассниц.
— Однако! Значит, его все-таки не посадили. Вывернулся, мерзавец!
— Сумел! — возмущенно подтвердил Захар Маркелов. — Судя по материалам, через него прошел не один десяток девушек. Ходил с ребятами в походы, а сам подпаивал их и вытворял что хотел. В общем, ему пришлось уйти.
— И он решил переключить свое внимание на тех, у кого нет родителей?
— Выходит. А эта Копылова — его бывшая любовница. Он совратил ее, когда перешел в детдом. Потом так и держал около себя. Я думаю, если ее как следует тряхнуть, так она все выложит.
По его тону Чертанов чувствовал, что он выложил ему не все. Его всегда раздражала особенность Маркелова оставлять самое главное под конец.
— Что там у тебя еще? Не тяни!
— Я тут еще немного покопался в его личном деле. И знаешь, что обнаружил? Оказывается, аномальная любовь к девушкам проявляется у него уже с раннего детства. Еще в тринадцатилетнем возрасте было отмечено — «склонен к изнасилованиям».
— Ты проверил фотографию, что я сканировал для тебя? — раздраженно спросил Чертанов.
— Проверил. Ты сидишь или стоишь?
— Стою.
— Тогда держись крепче, чтобы не свалиться. Оказывается, Шатров и Матвей Тимашов двоюродные братья!
— Это точно?
— Да.
— А они знают об этом?
— Похоже, что нет.
— Как ты это установил?
— В квартире Тимашова я нашел такую же фотографию. Кроме того, отыскался выпускной альбом его отца, под фотографией подпись «Борис Шатров».
— Выходит, что он поменял фамилию?
— Получается, что так.
— Ладно, я возвращаюсь в интернат. У меня к Екатерине Алексеевне будет еще несколько вопросов.
— Хорошо. До связи.
Положив телефон в карман, Чертанов заторопился к интернату. В закоулках сознания блуждало какое-то дурное предчувствие и подсказывало ему, что следовало поторопиться.
Быстрым шагом он пересек двор, в котором мальчишки продолжали играть в футбол. Только в углу площадки, спрятанном от людских глаз плотной стеной кустов, подростки, оседлав дощатые ящики, азартно резались в карты на деньги. Раздался отчаянный крик, кому-то из них не повезло.
У входа Чертанов столкнулся с директором, который терпеливо распекал какого-то краснощекого мальчишку, вцепившись пальцами в его плечо. Обыкновенные детдомовские разборки.
— Вы что-то забыли? — удивленно посмотрел Курков на Чертанова.
— Кое-что надо бы уточнить.
Директорская хватка на мгновение ослабела, и мальчишка, воспользовавшись случаем, юркнул в стайку проходящих мимо школьников и мгновенно затерялся.
— У меня тут возникли кое-какие вопросы к Екатерине Алексеевне. Я бы хотел с ней немного пообщаться.
— Давайте я вас провожу, — неожиданно вызвался директор и, не дожидаясь ответа Чертанова, уверенно пошел впереди. Они подошли к комнате Копыловой. — Екатерина Алексеевна! — уверенно распахнул директор дверь. Неожиданно он остановился у порога, не решаясь перешагнуть его, будто натолкнулся на какую-то невидимую преграду. Медленно повернув к Чертанову враз побелевшее лицо, он прошептал: — Господи!.. Взгляните!
Михаил понял, что предчувствие не обмануло его, случилось нечто непоправимое. Так оно и есть! Едва он шагнул в дверной проем, как увидел распластанную на стуле Копылову. Женщина была мертва, это было видно с первого взгляда, — багровое лицо казалось каким-то вздувшимся, шею перетягивал длинный шнурок. А через распахнутое настежь окно врывался ветер и бестолково трепал ее волосы. Михаил быстро подошел к окну и посмотрел во двор. Его встретили молчаливые кусты сирени.
Обернувшись, Чертанов сказал: