Тот посмертный почет, что был оказан Сереге Семакину, по мнению соседей, никак не вязался с тем человеком, какого они знали при его жизни. Оставалось только удивляться размаху его закулисной жизни.
Первое, что бросилось Варягу в глаза, когда он вошел в комнату, так это плохенькие, затертые обои, которые, казалось, были современниками Первой мировой войны, а уже потом шикарный гроб, стоящий на трех табуретках. Домовина выглядела на редкость нарядно и по своему убранству не шла ни в какое сравнение с окружающей обстановкой. Да, собственно, и по цене тоже! За один такой гроб можно было купить пару подобных хибар. Может, потому лицо Малыша не выглядело унылым, даже, наоборот, уголки его губ были слегка подняты, он как будто бы радовался, что удалось заполучить подобную крепкую хату.
В комнате немноголюдно. Только свои. Маруха Малыша стояла в изголовье и, не шелохнувшись, смотрела на ненаглядного. В глазах настоящее горе! Часть людей жалась у стен, старухи сидели на стульях у гроба. Было еще несколько человек на кухне — вели какие-то негромкие разговоры, а через щели в дверях просачивался едкий дымок — не выдержали ребята, задымили.
Варяг подошел к гробу. Постоял, положил цветы в ноги, бережно расправив стебли. Смерть не изменила Малыша, вот разве что лоб подернулся восковой желтизной да запали щеки. А в остальном прежний, разве что неподвижный.
Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Владислав дотронулся до сложенных на груди ладоней покойника. Странное дело, но холода он не почувствовал — пальцы были теплыми. Впору бы перекреститься, но мешали прицельные взгляды, направленные на него со всех сторон.
На Владислава нахлынули воспоминания. Случилось это лет пятнадцать назад, зимой, в одном из лагерей под Омском. Тогда Варяга, сразу с этапа, минуя карантинный барак, отправили прямиком в следственный изолятор. Томиться в одиночестве Варягу было не привыкать, но вынужденное сидение усугубляла нечеловеческая стужа, которая в январе бывает особенно лютой. А кум (сука такая!), узнав о прибытии именитого сидельца, повелел выставить окно. Вряд ли Владислав сумел бы выжить, если бы Сергей Семакин не поднял в лагере дикую бузу. Администрации ничего более не оставалось, как распахнуть перед законным двери штрафного изолятора. Тогда Малыш спас ему жизнь, и Владислав всегда помнил об этом.
Позже Семакина этапировали в лагерь для туберкулезных, видно, таким образом решив рассчитаться с ним за непокорность. В таких «командировках» зэк через месяц начинает харкать кровью, а еще через полгода примеривает и деревянный бушлат. Прожив с туберкулезниками бок о бок полтора года, Малыш сумел избежать болезни. Случай невероятный! Видно, он был чист по жизни, если курносая разбила об него свой костыль.
Владислав вышел на лестницу, где его, терзая в руках простенькую зажигалку, дожидался Тарантул.
— Знаешь, что было самое страшное? — неожиданно спросил Варяг.
Тарантул удивленно поднял на Владислава глаза, ему казалось, что подобных слов законный не знает.
— Что же? — не сумел удержаться от любопытства начальник охраны.
— У Малыша были теплые ладони! — с каким-то непонятным нажимом ответил смотрящий. — Сам весь холодный, а руки теплые.
— Я тоже обратил на это внимание, — невесело откликнулся после некоторый паузы Тарантул, еще не осознавая, куда же клонит законный.
— К чему это я говорю… Значит, он не уходит в одиночестве, а должен забрать с собой кого-то из близких… Знаешь, у меня дурное предчувствие, как бы этим человеком не оказался я.
Тарантул невольно передернул плечами: не то от сквозняка, не то от суеверного ужаса. Зажигалка теперь мешала ему. Сунув ее в карман, он ответил с жутковатой улыбкой:
— О чем ты говоришь, Варяг! Мы сейчас как никогда прочно стоим. Нам ничего не страшно.
— Это мое внутреннее ощущение. А судьбу, как ты знаешь, не обманешь. Судьба — это книга с пустыми страницами, куда еще можно записать какой-то текст, но конец судьбы уже предначертан на небесах. Ладно, не будем об этом. Как это случилось? Ты мне что-то промямлил, но я так ничего и не понял.
— Соседи его нашли, — после некоторой паузы доложил Тарантул, посмотрев на дверь, из которой молча вышло два человека, мужчина и женщина. Явно не в себе. Похоже, что покойника они знали близко и были к нему привязаны. — Он ведь со всеми дружно жил. Любил ладить со всеми, кантоваться. Он и по жизни был такой… Так вот, соседи обратили внимание, что Малыш не появлялся несколько дней. Пригласили милицию, взломали дверь… Ну и нашли его лежащим на полу в сортире. Что-то он хотел там отремонтировать. На голове рана. Встал на унитаз, поскользнулся, ну и лбом о выступ. Так его и нашли с вывернутой шеей.
Варяг тяжко вздохнул. Конец поганый, хуже не придумаешь. Тем более для вора! Если бы Малыш мог предвидеть, что сгинет в сортире, так наверняка сунул бы голову в петлю. Такая кончина поблагороднее будет.
— Он мало изменился, — сказал Владислав, больше для того, чтобы оборвать гнетущее молчание.
— Сколько ты с ним не виделся? — неожиданно спросил Тарантул.
— Наверное, года три. — И, виновато улыбнувшись, Варяг добавил: — Ты же знаешь, мне не до посиделок.
— А я вот с ним как раз очень плотно сошелся в последние три года, — печально вздохнул Тарантул. — Малыш ведь очень оброс, волосы у него были до плеч, борода до самой груди. А стричься не желал. Но эта лохматость ему шла. В его возрасте у мужиков вообще никакой шевелюры, а он будто куст неприбранный. В таком обличье он больше походил на какого-нибудь профессора, чем на бывшего карманника. — Грустно улыбнувшись, добавил: — Может, поэтому и стричься не желал.
Варяг удивился:
— Я его не представляю в таком виде.
— А я, наоборот, отвык от него прежнего.
— Куда же все это делось?
— То-то и оно! — безрадостно протянул Тарантул. — В морге остригли. Я как увидел его стриженого да бритого, так не сразу понял, что в гробу Малыш лежит. У меня даже в мозгу щелкнуло, а не ошибочка ли здесь вышла? И только когда рассмотрел шрам на подбородке, так сразу понял, что это он.
— Как же так получилось?
— Даже не знаю, видно, санитары с цирюльником перестарались. Братва даже хотела претензии им предъявить, но я их удержал. Не хватало еще на похоронах поножовщину устраивать. Да и Малыш бы подобное не одобрил. Он был мирный человек.
— Тоже верно, — неохотно согласился Варяг. — Ты знаешь, о чем я подумал, — произнес смотрящий после некоторого раздумья, — не мог Малыш в сортире помереть! Не тот он человек… Даже если бы у него совсем не было сил, он бы все равно оттуда выполз! Меня очень редко подводит интуиция…
— Я не помню ни одного случая, чтобы она тебя вообще подвела, — осмелился перебить его Тарантул.
Варяг, будто бы не расслышав, продолжал:
— У меня такое ощущение, что это хорошо спланированное убийство. Малыша грохнули в комнате, а потом труп оттащили в сортир, разбили голову, раскололи унитаз, чтобы все это выглядело правдоподобно.