— В этом случае должно быть что-то посерьезнее, чтобы пробить бронированную машину.
— Сейчас мы как раз работаем над этим.
— Имеется ли возможность направить десант на дачу Сталина? — посмотрел Кальтенбруннер на Грейфе.
— Имеется, господин группенфюрер, — быстро отозвался Грейфе. — Сейчас в районе Подмосковья насчитывается около сотни наших агентов, прошедших серьезное обучение в диверсионно-разведывательной школе.
— Насколько они надежны?
— Подбор производится самый тщательный. Каждый из них пострадал от коммунистов, так что у них имеются личные счеты к Сталину. Из них можно создать вполне боеспособный отряд и попытаться прорваться к даче Сталина. Тем более что его дача находится в глубоком лесу и, по существу, отрезана от внешнего мира. Большой группой можно пробиться через лес и расстрелять Сталина прямо на даче.
— Хорошо, — кивнул Кальтенбруннер, — для начала попробуйте этот вариант. Есть еще предложения?
— Есть, господин группенфюрер, — уверенно продолжил Грейфе. — Нападение на дачу Сталина — это крупномасштабная акция и требует довольно серьезной подготовки. Но нельзя отвергать и варианта, при котором машину Сталина можно расстрелять с близкого расстояния, например, в тот самый момент, когда она выезжает из Кремля.
— Хм… Это больше смахивает на самоубийство. Красная площадь тщательно контролируется органами НКВД, и каждый, кто появится там с оружием, будет уничтожен!
— Среди русских можно отыскать и таких людей, которые готовы на самопожертвование, только чтобы уничтожить Сталина.
— Ну что ж, попробуйте поискать. Обрисуйте в общих деталях, как вы себе это представляете?
— Среди пленных имеются люди, которые прежде работали в Кремле. Или, во всяком случае, там сейчас работают их родственники. А уж тут и до Сталина недалеко! Например, если агент работает в кремлевском гараже, то он сумеет прикрепить к машине Сталина бомбу.
— Хорошо. Нужно работать сразу по всем направлениям, рассматривать разные варианты. Если мы будем активны, то охрана Сталина занервничает и рано или поздно даст сбой. Ведь не может же Сталин безвылазно сидеть в Кремле! И одно из подготовленных нами покушений обязательно получится. — На минуту Кальтенбруннер задумался. На гладком полированном столе стоял небольшой бронзовый бюст Гитлера. Поддаваясь какому-то внутреннему порыву, он дотронулся до него кончиками пальцев, после чего продолжал говорить ровным голосом. От его прежней нервозности не осталось и следа. — Крупномасштабные акции требуют немалых затрат и больших сил. При этом не должно быть много людей, посвященных в детали операции, в этом случае всегда возможна утечка. Если кто и может уничтожить Сталина, так это только хорошо подготовленный одиночка. — Повернувшись к Грейфе, он произнес: — Постарайтесь подобрать среди ваших выпускников подходящую кандидатуру. Самое главное, чтобы у него был железный мотив для устранения Сталина.
— Будем искать, господин группенфюрер, — пообещал Грейфе, стараясь не отводить взгляда от сухощавого лица Кальтенбруннера.
— Прошу никогда не забывать о том, что операции «Возмездие» придается самое большое значение. А потому человек, который будет непосредственно устронять Сталина, должен быть отобран самым тщательнейшим образом. В этом проекте не может быть никаких осечек. Слишком многое зависит от результата. Не хотелось бы произносить высокопарных слов, господа, но, возможно, от результатов этой операции зависит исход войны. Как я себе представляю этого агента… Он должен иметь располагающую внешность. Одним своим видом должен внушать доверие. Окружающие любят, когда вокруг них красивые люди. Не исключено, что к Сталину ему придется пробираться, используя протекцию женщин, а они как никто ценят обхождение. Не надо забывать, что рядом с объектом находятся рядовые исполнители, это тоже чаще всего женщины. Именно они занимаются уборкой помещения, выносят корзины с мусором, в которых может быть весьма ценная информация. Подчас для них открыт доступ в такие места, куда запрещен вход людям с более высоким уровнем допуска. Так что нужно найти такого мужчину, который умел бы нравиться обслуживающему персоналу. Вы сумеете найти подходящую кандидатуру, оберштурмбаннфюрер?
— Это наша работа, господин группенфюрер.
— Как только подберете нужного человека, так сразу приступайте к его обучению. У нас не так много времени, как нам может показаться. Нужно будет выправить ему безукоризненные документы, Шелленберг.
— Да, господин группенфюрер.
— Этим займетесь вы. С вашей лабораторией сделать это будет нетрудно.
— Так точно, господин группенфюрер.
— Вот и отлично. Отобранному вами человеку предстоит пробыть в тылу русских весьма длительное время. Если он здоровый мужчина и почему-то не на фронте, то его длительное пребывание в тылу может вызвать только подозрение. Поэтому у него должны быть заметны явные увечья. Например, хромота, которая всегда очень бросается в глаза, или отсутствие пальцев.
Грейфе, воодушевившись, бегло делал карандашом заметки в блокноте.
— Не следует забывать, что даже если вы отберете агента, который подходит нам по всем показателям, надо исходить из того, что он все равно остается русским. Сегодня у него на уме одно, завтра может быть совершенно другое. Мы ведь воюем с русскими. К нему нужно будет приставить человека, который смог бы его уничтожить в случае предательства или малейшей нерешительности.
— На двух мужчин всегда обращают внимание, — заметил Шелленберг.
— Вторым человеком должна быть женщина. Но только такая, которая очень предана нам. Чтобы они все время были рядом. Можно будет даже поженить их, пусть поживут вместе, попривыкнут друг к другу. Ведь семейная пара внушает гораздо больше доверия, чем одинокий мужчина. У вас имеется на примете такая женщина?
— В разведшколе под Ригой готовят женщин-радисток, — на мгновение задумался Шелленберг, — но здесь нужно будет подумать.
— У меня есть такая кандидатура, — после некоторого колебания сообщил Кальтенбруннер. — Это мой личный агент. Русская.
— Как ее зовут, господин группенфюрер?
— Лидия… Она преподает в Берлинской разведшколе шифровальное дело. Через два дня она будет у вас.
Подполковник Грейфе с интересом рассматривал вошедшего. Высок, крепкого телосложения, лет тридцати пяти, не более. Взгляд открытый, располагающий к себе, держится спокойно. В черных, аккуратно зачесанных назад волосах неброско проступала седина, что добавляло его внешности даже некоторое благородство.
Весьма приличный экземпляр!
Такого человека трудно заподозрить в чем-то противозаконном, и тот, кто выделил его из множества людей, безусловно, угодил в десятку.
Русский не пытался отвести взгляд, смотрел уверенно и прямо, что внушало уважение и производило весьма благоприятное впечатление.