Через полчаса парни уже махали лопатами, выбрасывая наружу каменистый грунт. Майкл Беннет привез нам десяток мешков с песком. Из них мы сделали нечто отдаленно похожее на стрелковые ячейки. Наши грузовики поставили в ряд. В итоге земляных работ по краям появились два окопа. Между ними — укрытие для членов нашей команды.
Окопы рыли стандартные, двухместные, похожие на большую подкову. Рога этой подковы смотрели наружу. Туда, откуда мы могли дождаться неприятностей в виде пули.
— Господи, — взмолился Джек, но не удержался и выругался. — Сказал бы мне кто-нибудь раньше, что в центре городка буду рыть окопы, никогда бы не поверил. Еще бы и матом покрыл этого фантазера.
— Копай, Джек! — Никоненко остановился, оперся на лопату и вытер пот с лица. — Копай, старина! Грызи землю!
Ночью на окраине поселка завязалась перестрелка. Перед самым рассветом. Мы с Джеком дежурили рядом с нашими машинами. Когда началась стрельба, мы заняли позиции. Парни из охраны поселка заметили какие-то тени и не раздумывая открыли огонь. В ответ по ним полоснули из десятка стволов. В итоге: четверо убитых и семеро раненых. Жители из ближайшего дома попали под пули. Я говорил, что эти дома не приспособлены для перестрелок.
21 год по летоисчислению Нового мира.
К северо-востоку от перевала Арч-Корт.
— Знал бы Асхад, что закладка была у него под боком, умер бы от злости. Его даже убивать бы не пришлось… — Карим поправил автомат, висящий на плече, и догнал уходящего вверх по тропе Поля.
Нардин шел неторопливо. Тяжелый рюкзак, поверх которого был прикреплен чехол со снайперской винтовкой. Какой бы удобной ни была эта поклажа — годы не обманешь. И пятьдесят лет — это уже не шутка.
— Кто же знал, что они прииск устроят рядом с этой пещерой…
— Мало того! Кто же знал, что они свалку устроят в той самой пещере, где Чамберс устроил тайник, — сплюнул Шайя и вытер пот. — Вы что, лучше места не могли найти?
— Время… Времени для поисков не было.
— Могли бы подобрать что-нибудь более удобное. И поближе к русским, чтобы нам не пришлось так далеко бегать.
Из разгромленного прииска они вышли незадолго до рассвета. Поначалу прошли по каменной осыпи, похожей на горную реку, лениво сбегающую в долину, и вышли в узкий распадок. Здесь начиналась дорога к русской территории. Долгая дорога. Не самая безопасная, но в этой ситуации — единственная. Обратно к западному побережью не прорваться. Скорость не позволит. Бывшие пленники шли очень медленно. Как они ни старались, но темп движения оставался очень медленным. Один из освобожденных, лысый испанец, даже пытался возмущаться. Он умолял оставить его здесь, чтобы «немного отдохнуть». Карим без лишних разговоров подошел к нему и сунул пистолет под нос.
— Или ты поднимаешь свою ленивую задницу и идешь дальше — или я стреляю тебе в голову. Выбирай…
Испанец выбрал первое. Недаром говорят, что движение — это жизнь. Шайя удовлетворенно кивнул. Поль и Карим по-прежнему двигались в арьергарде группы и, тихо переговариваясь, следили за тропой.
— Кстати, этот самородок, — начал Шайя, — который похож на яйцо — тот самый? Который Настя нашла?
— Да, — кивнул Поль и отстегнул флягу.
— Эх, были времена… Ну вы и нашли место… Шайтан вас раздери, парни. Под самым боком у чеченцев!
— Никто не думал, что они здесь расселятся.
— И то верно, — кивнул Шайя и перевел дух. — Я все-таки уже слишком старый, чтобы бегать по этим склонам.
— Десять лет назад ты то же самое говорил.
— Десять лет назад я был на десять лет глупее. И не думал, что придется возвращаться в эти проклятые горы.
— Да? — Поль даже остановился. — А кто утверждал обратное?
— В смысле?
— Помнишь нашу встречу лет пять назад? В Порто-Франко. Ты утверждал, что один черт, но мы все равно сюда вернемся. Потому, что не все сделали.
— Это была минутная слабость, — отмахнулся Шайя.
— Ладно, пусть будет так. Давай вернемся к нашим баранам. — Поль забрал у Карима бинокль и осмотрел горы. — Хорошо, что Гаргаев повелся на нашу уловку и ушел вслед за нами. Брать закладку посередине лагеря — сомнительное удовольствие. Причем когда собрались все его головорезы. Не к ночи будут помянуты…
— Как их ни поминай, они никуда не делись, — рассудительно заметил Карим. — Еще немного времени — и они пойдут по нашему следу. И теперь, с этим грузом, — он кивает на пленников, — легко от них не отделаешься.
5 год по летоисчислению Нового мира.
Безымянный поселок, к северо-западу от форта «Последний привет».
Мы сидели рядом с нашими машинами и наблюдали за происходящим. Поселок напоминал попавший в прифронтовую полосу. Люди работали не покладая рук. Строили баррикады, таскали мешки с песком. Оборудовали четыре пулеметных точки по углам поселка. Пастор, надо отдать ему должное, работал наравне со всеми. Помогал ухаживать за ранеными, таскал мешки, набивал магазины и пулеметные ленты. То, что на фоне этих трудяг мы с Джеком бездельничали, это исключение. Мы всю ночь дежурили с парнями шерифа и получили несколько часов на отдых.
Карим с нашими парнями дежурили неподалеку, а Лена и Настя помогали хирургу. После вчерашней перестрелки местный врач сбивался с ног, оказывая помощь раненым. Док — пожилой бельгиец, неизвестно каким образом прибившийся к техасцам.
— Знаешь, Поль, — задумчиво сказал Джек, — я всю жизнь сам выбирал свои дороги. Как-то так сложилось, что эти дороги не были легкими. Да, — он лениво отмахнулся, — знаю, что многие скажут то же самое. И что жилось им тяжело. И что ночей не спали. И что рвались из всех сил, чтобы чего-то добиться. Чего именно? Благополучия? Сытой и удобной жизни? Круглого счета в банке? Комфорта? И что? Такие люди даже семьи и детей не завели. Они так и остались одинокими. Все во славу доллара, господа! Все на алтарь этой мнимой свободы! И вот они добились всего, к чему стремились. И что будет, когда на исходе пути они оглянутся на свою «тяжелую» жизнь? Что они увидят? Путь в пустоту? Они прожили тяжелую жизнь, но так и не узнали счастья. Настоящего, а не глупого восторга по поводу очередной дорогой безделушки, о которой они забудут через несколько дней.
— Странные у тебя мысли, Джек Чамберс. Особенно утром, после бессонной ночи. И что ты называешь счастьем? Настоящим счастьем…
— Счастьем? — переспросил он и вытащил свою старую и прокуренную трубку. — Не знаю. Наверное, это когда цепляешься зубами за землю и считаешь патроны, чтобы кто-то за твоей спиной прожил еще несколько минут. Когда кто-то из твоих близких живет. И живет свободно. И ты, пусть на миллиметр, помог им приблизиться к этой цели. Это настоящий путь. Это жизнь.
— Хорошо, — кивнул я, — я выслушал и услышал. Может быть, с чем-то я и не согласен. Может быть, это слишком пафосно для меня. Давай отбросим красивые фразы. Чего ты хочешь, Джек?