— О Париже я могу говорить бесконечно. Мой большой друг часто бывает там. Его приглашают в жюри, он дает уроки танцев в очень престижной частной школе. Я всегда его сопровождаю в качестве переводчика. На Париже я не проколюсь.
Сомнения в сексуальной ориентации кандидата отпали сами собой.
— Вы сказали, будто имеете какую-то идею, касающуюся вашего знакомства с Акишиным. Он человек замкнутый и не любит новых лиц. Чем вы можете его заинтересовать?
— Ничем, конечно. Этого и не требуется. Я буду сидеть с ним рядом во время торжественного вечера, посвященного его семидесятилетию. Достаточно того, что репортеры сделают сотни фотографий юбиляра, а кто сидел рядом, они узнают после выхода книги в свет.
Еда остывала, но гости увлеклись беседой и не смотрели в тарелки. В наглости этому парню не откажешь. На ходу подметки режет. Он начинал нравиться Слепцову. Убедителен, смел, самоуверен. Такого к стенке не прижмешь.
— Я думаю, что все места давно расписаны. И потом, юбиляры сидят на сцене, а не в зале, — возразил Слепцов.
— Только не в нашем случае, — уверенно произнесла Лена. — Вы забыли, Павел Михалыч, что сцену займет оркестр московской консерватории, который исполнит последнюю симфонию юбиляра. Во втором отделении его пригласят на сцену. Сценария вечера пока не существует. Что касается места, то здесь вам самому надо побеспокоиться. Если вы захотите сидеть рядом с виновником торжества, он вряд ли вам откажет. И еще, попросите друга пригласить на вечер вашу бывшую жену. Он же хорошо ее знает и вряд ли откажет вам. Только билеты ей надо выделить на балконе или в ложе. На ваше место рядом с юбиляром придет Стасик. Он скажет старику, что вы его попросили освободить место рядом с его супругой и предложили пересесть в первый ряд. Акишин расценит ваш жест, как желание помириться с женой. Думаю, что его это обрадует. Где вы еще найдете удобный способ помириться?
— Лихо закрутили. Пожалуй, такой трюк может пройти. Если карты лягут так, как надо. Хорошо, Стас, можете идти. Думаю, что ваша кандидатура выиграет кастинг. Лена вам сегодня вечером позвонит.
— С нетерпением буду ждать.
Молодой человек встал, откланялся и ушел. За все время разговора он ни разу не взглянул в сторону Лены, будто ее не существовало.
— Где ты выкопала это сокровище? — спросил Слепцов.
— Их сотни. Но этот уже выиграл мой кастинг. Лучшей кандидатуры мы не найдем.
— Сколько ему лет?
— Тридцать девять.
— Выглядит моложе.
— Следит за собой, делает подтяжки, ходит к косметологу.
— От него несет голубизной. Это меня смущает. Одноразовый вариант. На следующий роман он уже не подойдет.
— Ошибаешься, Павлуша. Имя Виталия Угрюмова тебе о чем-то говорит?
— Звезда Большого театра? Ведущий танцор и скандалист.
— Да, тот самый, что оплевал могилу Нуриева в Париже, назвав его ломакой. Когда Стасик говорил о Париже и о своем большом друге, речь шла об Угрюмове. Они более десяти лет вместе. Сладкая парочка, не разлей вода.
— Ничего такого об Угрюмове я не слышал, хотя его имя не сходит со страниц глянцевых журналов.
— Мало того, Угрюмов женат. Фиктивно, конечно. Он всячески скрывает свою связь с мужчинами. Стасик его истинная семья. Теперь в их отношениях наметился разлом.
— И Стасик хочет ему отомстить? Но зачем нам живой экспонат? Дело кончится судом. История тянет на скандальную статью, но не на книгу.
— Скандальный характер Угрюмова в первую очередь связан не с его натурой, а с безысходностью. Он болен СПИДом и жить ему осталось год-два максимум. Мы успеем написать книгу.
— А почему ты не хочешь предположить, что Стасик сам захочет ее написать? Он владеет эксклюзивным материалом. Ему и карты в руки. Плюс имя, которое он получит после первой книги.
Лена широко улыбнулась.
— Пашенька, милый, как ты не можешь понять простой вещи. Ни я, ни кто другой не способны сочинять такие интригующие истории. Мы тебе в подметки не годимся. Я строга, но лишь потому, что точно знаю, какие шедевры ты способен создавать. Ты лентяй. Но если захочешь, то можешь мир перевернуть. Тебе нужен кнут. И эту непривлекательную роль я взяла на себя. Таланту научиться нельзя. Либо он есть, либо его нет. Усердие, трудолюбие, тяга к знаниям могут сделать из фельдшера светило науки. И то еще вопрос. Но даже хорошего журналиста не смогут сделать великим писателем.
По душе Слепцова разливался бальзам. У него даже щеки разгорелись. И все эти слова говорила ему любимая женщина. Из ее уст и звучало-то все по-особенному.
— Не ожидал услышать от тебя таких слов.
— А тебе они не нужны. Ты сам о себе все знаешь. К тому же я не люблю делать комплименты и выслушивать их тоже. От них всегда несет фальшью. Я не верю в сладкие речи. У меня был мужчина, которого я любила. Старая, поросшая быльем, история. Но я никогда ему не говорила о своих чувствах. Язык не поворачивался. Кому надо, тот сам все увидит. Чувства очень трудно скрывать.
— Самые лучшие отношения основаны на лжи и обмане. Поскольку этим они всегда кончаются, логично с этого и начинать.
2.
Редактор стоял у окна, держа руки за спиной и с интересом наблюдая, как два черных ворона раздирают на куски пойманную крысу. Кажется, эта картина ему нравилась.
Метелкин сидел за столом и покорно ждал. Прошло какое-то время, и редактор вернулся на свое место.
— Вы знаете, Евгений, я поймал себя на мысли, что не могу дать характеристику Лене Новоселовой. Активность ее не подвергается сомнению. Характер жесткий и талант есть. Но назвать ее цельной натурой я не могу.
— Свою карьеру она начинала с вашей газеты?
— До приезда на Урал она печаталась в Питере, будучи еще студенткой. Карьеру в таких изданиях, как наше, не делают. Не хватит размаха. Работала год, искала свою нишу, бралась за все, но резких скачков не происходило. И вот однажды она пришла ко мне и сказала:
— Сергей Алексеевич, у меня есть достоверные данные о том, что руководитель леспромхоза беглый зек. Двадцать четвертого января тысяча девятьсот семьдесят восьмого года из колонии строгого режима сбежали три головореза. Один из них ныне и руководит леспромхозом. Курбатов Илья Данилович. Второго беглеца зовут Чигарев Федор Степанович. Он выбился в мэры Тюмени. Третий Лобзарь Василий Иннокентьевич. Занимается добычей и огранкой изумрудов. Что будем делать?
От такого заявления у меня волосы встали дыбом.
— У тебя есть доказательства?
— Я их найду, если вы дадите добро.
— С семьдесят восьмого года прошло двадцать с лишним лет. Даже если ты права, то мы ничего сделать не сможем. Представляешь себе, как мы будем выглядеть, обвинив высокопоставленных, всеми уважаемых людей в том, что они беглые бандиты?