— Я хочу, чтобы в этом деле разобрался Слепцов. Папку с отчетом я отдам ему. Материала хватит на десять книг. Мы же ничего не сможем сделать. У нас нет ни одного доказательства, не говоря уже об уликах и вещдоках. Закон нам не поможет. И я не могу утвердительно ответить на один важный вопрос. Кто же застрелился: Фальк, Пестриков или кто-то третий. И застрелился ли? Вопрос остается без ответа. Я вернулся в Москву, так и не найдя ответов на многие вопросы. Пусть их ищет Павел Слепцов.
Вскоре появился и сам Слепцов. Чисто выбрит, накрахмален, элегантен. В такого можно влюбиться, подумала Настя. Алла ничего не думала, она продолжала его любить.
Хозяйка познакомила гостя со своими друзьями. Он устроился на диване, ожидая допроса. Слепцов догадывался, для чего его вызывает бывшая жена.
— Мои друзья занимаются частным сыском. Извини нас, Павлуша, за вторжение в личную жизнь твоей жены, но ты мне не безразличен. Мы прожили с тобой четверть века. Нас кое-что связывает. Любовные отношения здесь не причем. Я от тебя ушла, ты нашел себе другую. Все закономерно. Мужчине нужна женщина, и ты сделал выбор. Но я оставляю за собой право предупредить тебя о возможных последствиях.
Павел улыбнулся. Так всегда бывало, когда он слышал то, что ожидал услышать.
— Очень любопытно. С удовольствием покопаюсь в грязном белье, тем более, что в нашей семье не принято говорить о прошлом.
Метелкин достал из сумки толстую папку с тесемочками и стопку газет.
— Это все, что мне удалось собрать на Урале за три месяца кропотливой работы. Она не закончена. Впереди темный лес. Но я испугался заблудиться и дальше не пошел. Правда, все тропинки обозначил и указал важные направления.
— Солидное досье. Виден труд. В газетах, как я догадываюсь, статьи Лены?
— Вы правы. Схемы очень похожи на ваши романы.
— В моих романах не встречаются одинаковые схемы.
— Я говорю о трех последних, где вы выступали под новым псевдонимом.
— Уверены?
— Ваша жена пытается в этом уверить всех читателей, — добавила Настя. — Кажется, ей такая задача по плечу. Сплетается новая интрига. Вот только нам неизвестно ни одного случая, когда из паутины Елены Новоселовой кто-то сумел выпутаться живым.
— Похоже, Настя, вы знаете мою жену лучше, чем я. Спасибо за совет. Критику и замечания нельзя игнорировать. Вот только не люблю нравоучений и не приемлю чужих выводов. Я из тех людей, у кого огромное, богатое прошлое и почти незримое крохотное будущее.
— Извините, Павел Михалыч, — подался вперед Метелкин, — я написал несколько книжек. Документальные детективы. Я не писатель, а журналист. Читаю ваши книги и остаюсь вашим поклонником. Тема не меняется столетиями. Борьба добра со злом. Положительный герой всегда побеждает. В этом смысл любой истории. Этого хотят читатели и зрители. У вас здорово получается. Почему вы изменили своим идеалам?
— Это не мои идеалы. Вы говорите, Евгений, о правилах игры, навязанных правилах, выработанных десятилетиями шаблонах. Моя жена мне однажды сказала: «Нет положительных и отрицательных, нет ни плохих, ни хороших. Есть живые и мертвые. Последние публику интересуют больше». И она оказалась права. Результаты налицо. Книги Саши Фалька это доказали. Читатель устал от ваших шаблонов. Два десятка сюжетов, перекроенных миллион раз. Даже очень талантливые авторы вторичны. Нам не предлагают ничего нового. Жанр потерял свою привлекательность. В него стали подмешивать фантастику и мистику. Теперь нам предлагают винегреты и сборные солянки. Читаешь и тут же забываешь. Но когда тебе предлагают покопаться в грязном белье знаменитости, да еще ушедшей в мир иной при загадочных обстоятельствах, тут у публики загораются глаза и текут слюнки. Я тоже читал ваши криминальные очерки. Кажется, вы начинали свою карьеру репортером в желтой прессе, подглядывали в чужие окна и караулили известных людей, просиживая в кустах с фотоаппаратом чуть ли не сутками, ради одного удачного кадра. Вам ли не знать, чего ждет читатель. Слухов, сплетен, разоблачений. Зачем вы поехали на Урал? За разоблачениями. Любопытство неистребимо. Дайте хорошую приманку, и к вам потянется толпа. У нас еще мало сытых и довольных жизнью людей. И если какая-то знаменитость с мешком денег споткнулась, упала лицом в грязь, то на лицах обывателей вы не увидите сочувствия. Вы услышите аплодисменты. Желчь, зависть и озлобленность нам гораздо ближе, чем сочувствие и жалость. Почему такого не наблюдалось, когда все были равны? Соседи дружили, давали деньги в долг без процентов до получки. Стариков уважали, молодых воспитывали. Это в Америке богатых уважают. Не за деньги, а за мозги. А у нас их ненавидят. За воровство и обман. Мозгами в нашей стране много не заработаешь. Те, кто их имел, уже живут на западе. Я не хочу больше потчевать публику положительными героями и сказками с хеппи эндом. На этом разрешите откланяться.
Слепцов забрал папку, газеты и направился к двери. Взявшись за дверную ручку, он оглянулся:
— Извините за мораль. Терпеть не могу нравоучений.
Он вышел.
Алла покраснела. Таким своего мужа она еще не видела.
— Я считаю, что его изменить невозможно. Неизлечимый романтик и фантазер. Он писал кровавые истории, но плакал как ребенок, когда умер наш кот. Теперь я увидела перед собой каменное изваяние. Осталось ли сердце в его груди?
— Если он умрет, значит, оно у него было, — тихо пробормотал Метелкин.
12.
Десятилетие популярного женского журнала отмечалось с помпой. Собрали самых знаменитых подписчиков и пригласили на борт теплохода, арендованного до следующего утра.
Столы были накрыты повсюду и ломились от деликатесов и шампанского. Сотрудники редакции привели своих жен и мужей.— Особым успехом пользовался таинственный писатель Павел Слепцов. Никто уже не сомневался в том, что именно он написал три бестселлера, вышедшие в свет под псевдонимом Саши Фалька. Но напрямую такие вопросы ему никто задавать не решался. Семейная пара Слепцовых оставалась под пристальным вниманием весь вечер. Раньше люди вспоминали о Слепцове как о муже главной любимицы читателей — очаровательной Леночки Новоселовой. Теперь внимание переключилось на мужа, и о Леночке говорили как о жене писателя. Девушке повезло, такого мужика отхватила. Никого почему-то не смущало, что она годилась ему в дочери.
Когда стемнело, зажглись гирлянды, и на палубах стало светлее, чем днем. Над судном вспыхнул фейерверк. Они пересекали водохранилище, и берегов не было видно. Кругом безбрежный простор темной воды и яркие отражения огней.
— Бесполезность и бездарность нашего существования в том, что мы бессильны перед своей судьбой, дорогая Наденька.
Лена подошла к мужу и взяла его под руку. Он порядком накачался и уже начал переходить дозволенные границы. Генеральный директор медиагруппы Бурцева для него стала Наденькой. Фамильярность перешла все границы. Народных и хороводных он стучал по плечу, пожилых дам в бриллиантовых ожерельях чмокал в щечки и называл девочками, а генералов величал капралами.