— Вы уверены?..
— При таком ветре бессмысленно. Вот носилки пригодятся. И палатка, там есть пара трещин, где можно кое-как пересидеть, если уж станет совсем туго. Ну, Эттил знает, что нужно, он скажет, чтобы парни взяли.
— Тогда зачем вам мои?
— Помочь с носилками. Не исключено, что надо будет нести раненых. Или убитых.
* * *
К утру буря не то чтобы начала стихать — она дула рывками, словно где-то там, в небесах, вселенская глотка с натугой выкашливала последние цистерны песка.
Никто не уходил с башен, перекусывали здесь же, закрываясь от ветра как могли; песчинки хрустели на зубах, во рту пересохло, сколько ни сплёвывай, песка в нём меньше не становилось.
Уже трижды Грэгрик Бедовый карабкался по сети и заштопывал дыры. Теперь пришел черёд Форатонга Хвоста, он лез медленно, словно с ленцой, но Хродас был спокоен: этот тоже сделает всё как надо, у него опыт, вдобавок Хвост невероятно удачлив.
Намного сильней его волновало то, что творилось в ущелье. Четверо спасателей ушли и вскоре дали короткий сигнал, мол, всё в порядке, встретились.
Потом огни погасли.
Это было после полуночи, а теперь вот-вот наступит рассвет, и — ничего!
«Рултарик попадал и не в такие переделки. Уж он-то должен уцелеть». Что до остальных, Хродас как раз предпочёл бы… другой исход: это всё упростило бы.
— Вам бы сюда чарознатца, — сказал Досгридр. Он тоже провёл всю ночь на башне, пил-ел здесь же вместе со всеми, и лишнего внимания к себе не привлекал. Молчал и ждал, чем всё закончится.
— «Чарознатца»! — хмыкнул Железнопалый. — Мы бы не против. Но как-то нет очереди из желающих. Толковый чарознатец найдёт себе место поспокойней и похлебнее. А бестолковый здесь долго не протянет. — По правде говоря, и Эттил Хакилс, и Грэлт-Глухарь немного разбирались в чарах. Но именно что немного, серьёзной помощи ждать от них не приходилось.
Стоило о нём вспомнить, как Глухарь появился на верхушке Надвратной. Неодобрительно покосился на Осеннего, ничего не сказал, только хмыкнул. Встал рядом с Хродасом и какое-то время тяжеловесно молчал. Хродас знал, что за этим последует. И не ошибся.
— Я тут кое над чем помудровал. Прикинул, заглянул в старые книги.
— Грэлт, в прошлый раз…
— По-твоему, я не помню, что было в прошлый раз?! Не делай из меня придурка, Хродас. Теперь всё иначе.
— Ты говоришь так всегда, — Грэлт был для гарнизона чрезвычайно полезным андэлни — один из тех ветеранов, кто не бросил Шандал в самые трудные годы. Вот только со временем его пустопорожние россказни становились чересчур утомительными. Он действительно верил в то, что алаксары добились едва ли не абсолютного всемогущества. Любил повторять: «В теле любого андэлни энергии больше, чем в чародейском посохе, её с лихвой хватило бы, чтоб выпарить озеро!» Хродас относился к чудачествам старика снисходительно — до тех пор, пока это не мешало общему делу.
— Извини, сейчас не лучшее время…
Глухарь изобретательно, со смаком ругнулся.
— Ладно, я делал это не один. Алаксар мне помог, посоветовал заглянуть в кое-какие архивы, что он привёз из Врат.
— И там ты нашёл сверхоружие, с помощью которого мы наконец расправимся с ветром и чернилами. Если нет — давай отложим разговор до более подходящего времени.
— Засунь своё остроумие себе в задницу. Вот, взгляни-ка лучше сюда. — Грэлт вытащил из-за пазухи потрёпанный лист пергамента, с которого не раз и не два соскабливали прежние надписи, чтобы нанести новые.
— Ну, какие-то буквы. Похожи на алаксарские. И?
— Это вербализованное заклинание, нанесённое особым сортом чернил. Теперь, если срастить кусок пергамента с нужным предметом, тот обретёт новые свойства. Как если бы на него были наложены чары. Ну, теперь дошло?
— Не очень. Какой нам с этого толк? Если, конечно, это не заклинание, которое уничтожает ким-стэгат.
Грэлт пожевал щербатым ртом, сокрушённо покачал головой.
— Одного не возьму в толк, — сказал он Досгридру, — вот как такой болван вдруг оказался в комендантах? Я ему говорю, что любой — любой! — может теперь накладывать заклинания, а он…
— Это интересно, — осторожно сказал Осенний Дар, — только, боюсь, ничего не даст. Вы с помощью алаксара узнали одно слово, которое можно использовать как заклинание. Ну, узнаете ещё два, три, десять. Насколько они окажутся полезными — большой вопрос. Да и никогда даже несколько десятков таких заклинаний не заменят единственного настоящего чарознатца. Потому что хороший чарознатец универсален, а эти ваши «вербализованные заклинания», даже если и будут срабатывать…
— А тебя, значит, с такой-то башкой сделали десятником? — уточнил Грэлт. — Слушай, а думать ей ты не пробовал? Полезное, вообще-то, дело. Вы оба одного не поняли: эти вот штуки, — он потряс пергаментом, — чарознатцев, конечно, не заменят. Но у нас тут, если вы не заметили, с чарознатцами не так чтоб изобильно.
— Что может это твоё заклинание? — спросил Хродас. — Если без длинных теорий и рассказов о всеобщей пользе — что конкретно?
Грэлт вытащил из кармана зеркальце, к которому с изнанки был прилеплен другой кусок пергамента с похожей надписью. Рядом с надписью Глухарь здесь же, приложив зеркальце к парапету, вывел полное имя Рултарика. Ухмыльнулся, протянул «прибор» Хродасу:
— Смотри.
* * *
Они сложили тела бархаг так, чтобы образовался хоть какой-то заслон от ветра. Натянули холст палатки, прижали края обломками камней. В трещину забивались по очереди: отогреваться и дремать, чтобы хоть как-то восстановить силы.
Изображение было мутным и мелким, Хродас видел в основном Рултарика, а других — только у него за спиной. Но, кажется, уцелели все, в том числе алаксар и сопляк.
— Они что, посходили с ума?! Чего ждут?! Или Рултарик забыл, как оно бывает?
— А как оно бывает? — тихо спросил Осенний Дар.
— Волнами, — отозвался Грэлт. — Наплыв, первая волна, потом затишье — вот как сейчас, потом — опять накатит.
— Сейчас, значит, затишье?
— Забыл, что творилось ночью, десятник?
— И лучше не будет?
— Будет, а как же, — сказал Хродас. — Через пару дней. А может, и позже, тут ничего заранее не знаешь, в прошлый раз так, в нынешний — этак. Ага, ну вот, наконец!.. Вроде начали собираться. Будут идти сюда.
Грэлт оглянулся на юг, на беспросветно тёмный горизонт, и промолчал.
* * *
Они уже находились в пределах видимости, с Надвратной можно было различить их силуэты, когда ветер снова усилился. Теперь дул ровно и мощно, словно набрался новых сил. Канаты трещали, сети выгибались туго натянутыми парусами; Форатонг Хвост ещё раз полез штопать прорехи.