Внутри изба выглядит, как… изба. Аккуратная, ухоженная, с обязательной печью, замысловатыми коврами на полу и стенах, цветастыми занавесками на окнах. Со свечой я, кстати, не угадал, это была керосинка.
Но что-то выбивается из деревенского стиля, пожалуй, чрезмерное обилие баночек, скляночек и прочих стеклянных сосудов, оккупировавших настенные полки и открытые шкафы.
– Я знахарка, – поясняет хозяйка и тут же мрачно уточняет, – в некотором роде…
– Ведьма, что ли? – непонятно какого рожна хамит обычно дипломатичный Зулук.
Я грожу ему кулаком, но он и сам выглядит растерянным «чего это я ляпнул?».
– Люди добрые по-разному кличут, – «ведьма» и не думает обижаться. – Злые – тем паче. А вы садитесь, залетные, чего жметесь, – она указывает на лавку подле большого стола, на котором и чадит керосинка. – Голодные?
Дружно киваем.
– Очень.
– В аккурат к ужину поспели. Картошечка, кое-какие разносолы, котлетки надысь сготовила – не побрезгуете? Та вы не бойтесь, не фонит ничаго, чистая у нас местность, чистая вода и пища.
Мы не побрезгуем, лишь бы не захлебнуться слюной.
– И по чарочке за знакомство?
Точно ведьма! Насквозь видит усталого, изголодавшегося путника!
– Я – Зулук, – широко улыбается маркиз. – А это мой спутник, в хорошем, не в европейском смысле, можете называть его Солдатик.
– Солдатик, говоришь? – женщина пытливо смотрит на меня, потом переводит взгляд на Сумасшедшего Люка. – Интересная компания… Меня местные Региной кличут.
Я хочу произнести дежурное «приятно познакомиться», но слова намертво застревают в горле. Что за дела?!
– Не пугайся, Солдатик, – «ведьма» усмехается, видя мое замешательство. – Избушка у меня непростая, с секретом. Да вы и сами не из простого места, Пояс Щорса, кажется?
Молча переглядываемся с маркизом, не только избушка непростая, ее хозяйка тоже…
– Будет вам в гляделки играться, – крестьянка хмурится. – «Регина» сокращенное от «Рентгениха», людей я насквозь вижу, не обидели небеса таким даром.
– В смысле насквозь? Кости и внутренности? Частная травматология на дому? – мне нужно собраться с мыслями, а пока несу полную ересь.
– Смешной ты, Солдатик, – кидает Рентгениха через плечо, все ее внимание переключается на котелок с ароматным ужином. – Но про травматологию ты прямо в цель попал. Лечу и увечу в одном месте, не отходя от кассы.
Не понимаю странную хозяйку, морщит лоб и Зулук, ему здесь явно не по себе.
Но когда перед нами появляются благоухающие забытой картошечкой и настоящими домашними котлетками тарелки, а руки сами собой тянутся к граненым стаканам с маняще-мутной самогоночкой, все сомнения, как в песне поется, «уходят прочь».
Какой кайф! Картошка – пища богов, а самогонка – их нектар!
– Нравится? – Регина выглядит довольной.
За нас отвечают громко урчащие от наслаждения желудки, и слов никаких не нужно.
– Я вам про секретик избушки своей не дорассказала, – хозяйка тоже не дура выпить, чокаемся вновь наполненными до краев стаканами. – Дом Правды, как вам названьице? Да вы жуйте, не отвлекайтесь, заодно перебивать бабушку Регину не будете.
Она не выглядит старой, но раз «бабушка», так «бабушка», чего попусту спорить.
– Свойство у тутушнего Узла силы такое, врать не дает, всякую ложь с корнем изводит… Кстати, Зулук, а у Щорса вашего какое свойство?
Маркиз бы лучше последовал предыдущему совету Регины «жевать и не отвлекаться», но деваться некуда, надо отвечать.
– Точно не знаю, бабушка – (он ее подкалывает или мне только кажется?), – но вроде как от лучевой болезни спасает, не вылечивает, а симптомы снимает, развиваться ей не дает.
– Не густо для такого мощного Узла, как ваш, – глаза Регины блестят. От выпитого или задумала чего? – На побочное свойство еще потянет, но что-то скрывает от всех ваш Мастер Вит, недоговаривает старый проходимец… Но то уже вопрос не про вашу честь.
– Еще первача? – а вот этот вопрос точно по адресу, мы прекрасно знаем единственно возможный на него ответ!
– Регина, – отказываюсь от надуманной приставки «бабушка». – Почему все-таки ведьма?
– Звали бы Фемидой, – лыбится хозяйка. – Только для деревни «ведьма» как-то аутентичней будет.
«Фемида» и «аутентичный» в устах темной колхозницы производит на обоих путешественников неизгладимое впечатление, которое вербализуется (мы тоже владеем умными словами!) в пьяное маркизово «что-то я не догоняю!»
– Чего ты не догоняешь, родной? Вроде только накануне с олимпийской мифологией разбирался, – ярится женщина и вновь демонстрирует знание того, о чем ведать никак не должна. Точно, ведьма! – Фемида – слепошарая судия, направо и налево карающая всех, кто ей под меч попадется. Я же Фемида с весьма острым зрением, про Рентгениху, чай, не забыл? Творю скорый, но праведный суд: грешников пускаю под скальпель, а праведников от хворей спасаю. Апгрейженная Фемида, с восстановленным зрением и функцией врачевания, а по-простому, по-нашенски то есть, «ведьма».
Мы перестаем жевать, лишь самогонка плещется в пищеводе, мешая сосредоточиться на главном…
– Маньячка, что ли?! – запоздалая догадка осеняет слишком поздно, я не могу пошевелить ни ногами, ни руками, мышцы не слушаются. Тварь!
– Это зависит от точки зрения, – лицо Рентгенихи растягивается в ужасном подобии улыбки. Оскал дикого животного! – Коли грешен, а скоро мы все узнаем в подробностях, то благодетельницей меня точно не назовешь.
– Люди всегда, не только сейчас, делились на три категории, – хозяйка неспешно собирает посуду со стола, ужин закончен, какой десерт ждет нас после? – Грешники, с ними все просто, убийцы, насильники, подлецы, предатели и вся такая прочая шушера. Праведники – тут тоже без сложностей, хороший человек он и после конца мира хороший человек. Про детишек даже говорить не стоит, ангелы безгрешны.
Регина садится перед нами, кладет сжатые в кулаки руки на опустевший стол.
– А есть колеблющиеся, не плохие и не хорошие, творящие в своей жизни и добро, и зло. Праведные грешники и грешные праведники… Это уже весьма сложная категория, не правда ли, господа залетные?
Ответить мы не можем, паралич добрался до языка. Я дышу, я чувствую, я вижу и слышу – но я неподвижен. Вряд ли Зулук в ином положении…
– Меня считают ведьмой, – что-то происходит с глазами Регины, пристальный взгляд становится пронзительным, пронизывающим тебя насквозь. У человека не бывает таких глаз! Это двустволка, нацеленная в твою душу, жерло вулкана, которое, вопреки законам природы, заглядывает в тебя, – испепеляющий жар, выжигающий изнутри! Больно… и слезы текут по щекам. Я парализован, постыдная соленая вода, бегущая по лицу, единственное доступное мне движение. – Только ведьма не знает жалости, она может резать и калечить людей, извлекая из них жизнь…