— Не хами, Андрюша, — Василиса улыбнулась и игриво погрозила пальцем. — Ты уже понял, что возможности твои, да и твоего приятеля, — косой взгляд в сторону мирно сидящего на полу пира, — купированы? Так вот, это начало. Испытательный полигон, как понимаешь, имеет в своем арсенале много такого, о чем на первых базах и не слышали. Например, подавитель излучения, а теперь и блокиратор. Кто знает, что еще есть в запасе?
— А я вот что лично думаю, — ожил молчавший до этого Дима, — что Андрей вам нужен больше, чем вы ему. Сначала образцы хотели брать, так ведь и брали бы. В чем загвоздка? Теперь же прийти и угрожать, когда кто-то, кому на ваши высокотехнологичные игрушки плевать с высокой колокольни, подошел к воротам, сразу начали искать помощь у вчерашних лабораторных мышей. Поднапряг вас Ханой? Потрепал за пухлый загривок? Интересно, что ему в вашей дыре нужно. Сначала базы штурмуют бункер выживальщиков, теперь комендант ринулся в подземку, набитую всякой дрянью, и все из-за чего? Неужто из-за Андрея?
Я улыбнулся и с иронией посмотрел на Василису, нервно комкавшую что-то в кармане куртки.
— Он ведь прав? — На моем лице появилась улыбка, и будто отрывшееся второе дыхание заставило подняться на ноги и уверенно шагнуть вперед. Получилось почти естественно, не упал и даже не покачнулся, но бога ради, как это было сложно. „Не упасть, не отключиться“ — тяжело бухало у меня в висках. „Не вздумай показать, что ты на грани и готов свалиться без чувств, иначе в мгновение ока из козырного туза превратишься в пустое место“. Схватившись за прутья, я прильнул к ним и, сделав еще более веселую физиономию, продолжил. — И тогда у меня сразу несколько условий. Их придеться выполнить, уж поверь, и с этим я шутить не буду. Или выигрывайте с моим участием, или умирайте без оного.
— Что ты хочешь? — Легкость, с которой девушка пошла на уступки, меня немного разочаровала, но в данных условиях ожидать от нее принципиального отказа от чего бы то ни было, что и сам не знаешь, было бы просто глупо.
— Кто я? — Вот так вот просто. — И не надо юлить, подруга. Вопрос мой элементарен, а вот над ответом тебе придется попотеть. — Ну, так что? — Решив, что больше нет смысла строить из себя супермена, я осторожно расцепил пальцы и, опустившись на бетон, привалился спиной к прутьям решетки.
— Ты ретранслятор, — просто пояснила девушка. — Один из немногих, кто адаптировался в сложившейся ситуации, и даже, если так можно выразиться, остался в выигрыше. Бывают те, кто умеет петь. Другие могут пробежать стометровку за девять секунд. Третьи виртуозно исполняют Чайковского, используя всего три струны. У всех есть талант, развитый в той или иной мере. Твой мозг даже на начальном этапе блокировки потреблял больше энергии, чем стандартный, и именно поэтому ты и попал в пилотную программу „Зари“.
— То есть я был таким всегда? — немного опешил я.
Не скрою, каждый день, хоть на секунду, но я представлял себе подобный разговор. Каждый раз передо мной выступал некий всезнайка, мифическое существо без пола, возраста и личности, коему я цеплял удобную для меня личину. Сначала это было высшее существо, чьи знания и умения были за пределами понимания обычного человека. Затем на его место пришел кто-то свой, из человеческой расы, с руками, ногами и здоровым цинизмом, но и он вскоре отошел в сторону. Представлял я себе этот разговор, каждый день по крупице проецировал, но не так и не тут.
— Да. Впрочем, как и все остальные. — Уверенно кивнула Василиса. — Я не присутствовала при старте проекта, однако лично видела данные, подтверждающие повышение пси-активности определенных участков коры головного мозга вследствие активного облучения электромагнитным импульсом с, казалось бы, рандомной, но на деле, строго выверенной частотой.
— А что же все остальные не стали суперами? — иронично поинтересовался Дима из своей клетки. — Одни людей усилием мысли жгут, другие собой торгуют. Неправильный какой-то подход.
— Умоляю, Дмитрий. — Василиса рассмеялась и, обернувшись к пиру, иронично нахмурила брови. — Уж вам и альтруиста играть. Не надо, очень прошу…
Свет мигнул, и где-то отчаянно завыла сирена, заставив Василису заметно занервничать. Девушка и так не была верхом спокойствия, но как только заработал звуковой сигнал, и вовсе начала терять концентрацию.
— Проект был ошибкой, — затараторила она, нервно озираясь по сторонам, — и не предназначался для наступательных целей. Я, правда, подключилась к разработкам уже в самом конце, начав работать с отцом на заключительном этапе кампании. Поняв, что „Заря“ отягощена энергопотреблением и не один из испытуемых не может сохранить активность на расстоянии более пяти километров от излучателя, Министерство обороны приняло решение организовать своеобразный псионический пояс страны, а именно, расставить вышки, зона действия которых будет накладываться друг на друга, вроде как плетение кольчуги. Техническая сторона была выверена до миллиметра. Импульсники, источники саморезервирующегося питания, накопители. Двадцать лет работы приносили свои результаты, но все вставало намертво, когда речь шла о носителе. Алгоритм удачной работы пси-испытуемого и тонкие настройки тысячи ретрансляционных вышек были настолько различны, что либо не срабатывали, либо превращали несчастного в слюнявого идиота.
Изначально предполагалось проводить испытания на безнадежно больных, однако кто-то из Министерства здравоохранения посетовал, что эталонный боец не обязательно должен умирать в строю, и ряд вполне удачных испытаний на раковых больных пришлось списать, а сами тесты развернуть в несколько другую сторону. Дальше пошли заключенные, чьи сроки выходили за двадцать лет. На подобные испытания, они шли с радостью, и именно тогда начали имплантироваться первые ретрансляционные блоки. Меня тоже до этого не допускали, испытания к которым я была причастна, в основном были из области теории, а потом переносились на механизмы вроде генератора паники или подавителя пси-излучений.
Вслед за удачными экспериментами с приговоренными на поверхность всплыла новая проблема. Сначала думали, что она локальна и персонализирована, однако чем дальше продвигались исследования, тем больше вопросов возникало.
— И что же это была за проблема? — осторожно поинтересовался я. За время монолога я успел успокоиться и собраться с мыслями.
— Если будет угодно, деградация морали. — Василиса, похоже, тоже успокоилась и теперь, с новым интересом поглядывала то на меня, то на хмурящего брови в своей клетушке Дмитрия, стараясь предугадать нашу реакцию.
— Деградация морали? — нахмурился я. — И в чем же это проявлялось?
— Испытуемый переставал считаться с чужими ценностями, от материальных эквивалентов того или иного блага до собственно жизни. Человеческая жизнь переставала, что-либо значить. Перед псиоником, пусть то природный и мегачувствительный, или взращенный искусственно с имплантатом в голове, ставилась задача и предлагалось несколько путей решения, среди которых будущему солдату нужно было выбрать наименее энергозатратный, дешевый и безопасный. Вот только самый простой и очевидный путь начинался только после, для многих, непреодолимого препятствия, вроде раненого товарища или колонны с беженцами, через которых пришлось бы „перешагнуть“ для отстаивания собственных интересов.